Медленное угасание
Шрифт:
И ещё там могли быть описания того, что происходило между Люси и Рисом по-настоящему, то, о чём он не сказал Гвен.
Она бросила книгу обратно в ящик. Возможно, некоторые вопросы лучше было бы не задавать вовсе – по крайней мере, тогда, когда между ними всё начало налаживаться.
Под дневником обнаружилась листовка, рекламирующая диет-клинику: возможно, ту, которая помогла Люси сбросить так много лишнего веса. Может быть, таблетки были именно для этого? Одна – чтобы начать терять вес, вторая – чтобы прекратить это. Неужели жизнь и в самом
Гвен ещё раз посмотрела на листовку клиники. Она была озаглавлена «Клиника Скотуса», а под заголовком помещалась фотография стройного и моложавого мужчины с короткими, хорошо уложенными волосами. Аннотация внизу была написана краткими, содержательными предложениями, в форме вопросов, которые требовали определённых ответов, вроде: «Вы хотите сбросить вес и носить тот размер, какого вы заслуживаете?» или «Устали от того, что вас не приглашают на свидания и не повышают по службе из-за ваших размеров?».
Глядя на листовку, Гвен задумалась. Люси ходила в клинику для похудения, и у неё появилось желание есть всё подряд. А Марианна – девушка, которую они забрали к себе в Торчвуд – не ходила ли и она в диет-клинику? Не происходило ли там что-то, за чем следовало бы проследить? Джек может не согласиться – если речь не шла об инопланетянах, он был готов просто уйти, не думая о том, сколько жизней было загублено или ещё может быть загублено – но Гвен по-прежнему мыслила как полицейский. Если «Клиника Скотуса» охотилась на молодых девушек, изменяя их метаболизм при помощи хитроумных наркотиков, их нужно было привлечь к ответу. И если Джек не захочет в это ввязываться, она сделает всё сама.
Больше она не нашла ничего интересного. В конце концов Гвен стало противно делить комнату с трупом и каннибалом. Пока Торчвуд приятно проводил время, она пошла на кухню и сделала себе чашку чая.
— Почему ты не хочешь сближаться с людьми? — настойчиво поинтересовалась Марианна. — Потому что это может причинить боль?
Оуэн покачал головой. Он по-прежнему не смотрел на неё.
— Потому что нет ничего постоянного. Всё умирает. Всё разрушается. Даже любовь. Так что мы просто делаем лучшее, что можем – получаем удовольствие от всего, что можно.
— И что привело тебя к такому заключению?
— Семь лет в больнице, а потом это место... — Он замолчал, припоминая свою учёбу в медицинском университете: постепенное понимание того, что нет ничего человеческого – только плоть, кровь, кости и мозг, и разрушающее душу осознание того, насколько всё это хрупкое. Как легко это сломать. А потом, благодаря Торчвуду, он узнал, что даже то небольшое утешение, которое он получал от теплоты человеческого тела, было иллюзией, что человечество было всего лишь маленьким пузырьком здравомыслия, плавающим в океане безумия.
—
— Хватит обо мне, — сказал он. — Это мой крест, и я буду его нести. В данный момент меня больше интересуешь ты. У тебя нет никаких очевидных симптомов. Ты всё ещё в здравом уме, я это вижу, но как ты себя чувствуешь? Нет ли у тебя каких-нибудь болей? Необычной усталости? Скачков настроения?
— Не больше, чем обычно, — угрюмо ответила она.
— Я могу прописать тебе кое-какие препараты, которые могут помочь. Парацетамол, если у тебя лихорадка.
Марианна покачала головой.
— Ненавижу принимать таблетки. Думаю, я и так нормально это перенесу. — Она смолкла и обхватила себя руками. — Странно, что я всё время хочу есть. У меня как будто живот крутит, хотя это может быть стресс из-за того, что меня тут заперли.
Оуэн посмотрел на коробки из-под пиццы и фольговые контейнеры из ближайшего китайского ресторана, которые были сложены в углу камеры.
— Мне кажется, — осторожно сказал он, — что, когда дело доходит до еды, ты отлично справляешься.
Марианна проследила за его взглядом и нахмурилась, как будто никогда раньше не видела все эти коробки.
— Я ведь не съела всё это, правда? — спросила она. — Я не могла. Никогда, если я была здесь всего день. — Она умоляюще взглянула на Оуэна. — Оуэн, скажи мне правду – сколько времени я на самом деле здесь провела?
Он на мгновение задумался.
— Честно – около тридцати шести часов.
— Я так и думала. Но за это время я должна была съесть десять пицц и целую кучу китайской лапши. И я забываю, сколько съела, и всё время хочу больше. — Она прерывисто дышала и почти кричала. — Что со мной происходит? — Она повернулась и бросилась к дальней стене, прижав руки к груди и прислонившись лбом к кирпичам.
— Успокойся, — утешительно сказал Оуэн. — Должно быть, это из-за лихорадки провинции Тапанули. Твой метаболизм ускорился, и температура поднялась, потому что твой организм пытается убить вирус. Ускорившийся метаболизм означает голод. Я померяю тебе температуру. Если она нормальная, то я могу выписать кое-какие бета-блокаторы, чтобы умерить твой аппетит.
— Мне снятся очень странные сны, — тихо сказала она. Её голос звучал глухо, как будто она зажимала рот руками. — Мне снилось, что я гналась за кем-то по центру города, и если бы я поймала его, я собиралась его съесть. И мне снилось, что я напала на мужчину в баре. Я кусала его за лицо и не могла остановиться. И мне кажется, что там был ещё голубь. Я зубами откусила ему голову и проглотила её. Я оторвала ему крылья и съела их тоже. Я терпеть не могу эти сны. Голод просто бушует во мне, и я делаю всё, чтобы утолить его. Вы можете дать мне что-нибудь, чтобы прекратить эти сны? Пожалуйста?