Медная пуговица. Кукла госпожи Барк
Шрифт:
— Это еще не все, товарищ генерал. Последнюю сенсацию, самую главную, я приберег на последний момент. Слушайте…
Генерал покачал головой и иронически сказал:
— Прямо, как заправский буржуазный репортер. Вот что значит попал в чужую среду.
Я раздельно сказал:
— Знаете, кого я встретил у госпожи Барк?.. Сейчас вы подскочите и я посмеюсь над вами, товарищ генерал.
— Знаю! Маленького человечка из «дома с привидениями», — просто сказал генерал, зажигая спичку.
Не в силах устоять на месте, я опустился на скамью, изумленно глядя на генерала.
— Все идет нормально, — закуривая папиросу, продолжал
Взглянув на мое все еще растерянное лицо, он хлопнул меня по плечу и весело сказал:
— Два очка в мою пользу, товарищ полковник.
В среду, перед самым началом очередного совещания Союзной комиссии, было получено неожиданное сообщение о том, что в городе Султан–Абаде находится большое количество грузов, скопившихся еще месяца за полтора до нашего приезда в Тегеран. Там имелось и продовольствие, и ткани для военного обмундирования, и даже взрывчатые материалы, предназначавшиеся нам, но почему–то задержанные на складах Султан–Абада и теперь, по неизвестной причине, передававшиеся управлению иранской жандармерии.
Сведения были точными, и надо было немедленно воспрепятствовать оформлению этой незаконной сделки, могущей принести нам значительный ущерб. Переговорив с генералом и получив указания штаба, я тут же, на совещании, заявил протест по этому поводу и предъявил документы на эти, считавшиеся «затерянными» грузы.
Оба союзных генерала, и англичанин, и американец, отнеслись спокойно к моим словам. Чейз даже пожал плечами:
— Стоит ли говорить об устаревших грузах и товарах, которые мы во вдесятеро большем количестве можем доставить вам! Ведь если это старье за невостребованностью передается нами жандармам, значит его своевременно не затребовали русские.
— Не совсем так, господин генерал. Грузы эти были дважды затребованы нашим интендентством, но так как в это время еще не было смешанной Союзной комиссии, а султанабадские склады находятся вдали от Тегерана, в зоне американской администрации, то оба раза наше интендантство не получило ответа на свои запросы. Что же касается того, что взамен этих грузов будут присланы новые, должен напомнить, что идет война и дорога каждая минута. Пока из Америки прибудут суда с новыми пополнениями, пройдут недели, а продовольствие и взрывчатка нам нужны сейчас. Мы не можем медлить. Прошу вас, господин генерал, отдать срочное распоряжение подготовить грузы к передаче нам. Я сам выеду в Султан–Абад руководить приемкой их.
— Что ж… Это справедливо! — сказал молчавший англичанин.
Генерал Чейз глянул на него удивленным взглядом и, пожевав губами, сказал:
— Хорошо! Для нас эти грузы мелочь. Передавая их иранцам, мы и не предполагали, что это так обеспокоит вас. Я сейчас же отдам приказ о передаче грузов русским. Вы когда хотите выехать в Султан–Абад?
— Завтра.
— Отлично! Шоссе туда исправное, и вы спустя двадцать — двадцать пять часов доедете на автомобиле.
Он позвонил по телефону и отменил распоряжение о передаче грузов жандармам. Затем вызвал адъютанта и набросал текст радиограммы майору Стенли, начальнику американского интендантства в Султан–Абаде, распорядился передать все советские грузы, значащиеся в списке невостребованных, сдать по форме полковнику Дигорскому и сопровождающим его лицам.
— Ну, как… довольны? — спросил Чейз.
— Вполне, господин генерал.
— Мы, американцы,
Вернувшись, я доложил обо всем генералу.
— Знаете что, Александр Петрович, — сказал он, — зачем вам тянуть и терять сутки? Отсюда ежедневно уходят самолеты до Хамадана, в Султан–Абад они идут часа два, там посадка и получасовой отдых. Отправляйтесь завтра же на пассажирском самолете, прихватите с собой Сеоева, а на автомобиле мы отправим интендантских офицеров, которые через полтора дня приедут к вам. Очень может быть, что неожиданное прибытие поможет вам на месте разобраться в причинах этой жульнической комбинации с грузом.
Спустя час Сеоев купил два билета на утренний самолет, шедший к Султан–Абаду.
Завтра же днем большая грузовая машина с офицерами и шестью солдатами для охраны грузов должна была выйти на Султан–Абад.
Небольшой пассажирский самолет типа «Дуглас» готов к отлету. Аэродром в Тегеране такой же, как и всюду, — гладкое, ровное поле, обнесенное проволочной изгородью с бетонированными дорожками. Два иранца в европейском платье, в мягких соломенных шляпах суетливо лезут в машину, где уже сидит жена одного из них, молодая женщина с открытым, миловидным лицом. Они летят в Хамадан, четвертый спутник — майор из отряда, расквартированного в Луристане. Он охотно рассказывает о лурах, среди которых живет уже третий год.
— Штаб нашего отряда стоит в самом центре края, в городе Хурем–Абаде, мы же расквартированы ближе к Хамадану — в Буруджерде. Это тоже город луров, он окружен огромной глинобитной стеной, в самом же городе имеется «арк», то есть крепость, в свою очередь обнесенная еще более высокими и толстыми стенами. Они так массивны, что десять лет назад, когда было в горах восстание и отряды луров подходили к Буруджерду, мы палили по ним из пушек, установленных прямо на площадках стен.
— А как теперь там, тихо? — спрашивает пятый пассажир. Это бледный, тощий юноша, посланный в Луристан отцом, крупным тегеранским коммерсантом, по торговым делам.
— Совершенно спокойно… А что? — интересуется офицер.
— Мне придется быть и в Буруджерде и в Довлет–Абаде, в Тулэ, — говорит юноша. Тревожный огонь теплится в его глазах.
— Можете чувствовать себя, как в Тегеране, — успокаивает его офицер. — Дороги безопасны, они охраняются конной жандармерией, всюду посты, заставы. Гарнизоны наши есть во всех крупных пунктах края, вдобавок же луры, как вам, вероятно, известно, разоружены после мятежа.
— Да. Я это знаю, — кивает сын купца.
— Господа, заканчивайте посадку, через пять минут отлет, — напоминает дежурный по аэродрому.
Сеоев плотнее усаживается в кресло и закрывает глаза. Бравый сержант не очень любит полеты и предпочитает поспать.
Еще мгновение, и тегеранская земля, желтая и сухая, убегает из–под ног.
Внизу прыгают плоские кровли домов, мелькают площади, пересечения улиц. Четыре ровных шоссе выбегают из столицы, уходя в разные концы страны — на Казвин, Кум, Исфагань и Мешед.
А внизу все еще бежит, клубится и пылит Тегеран. Цветные, мозаичные купола мечетей горят в блеске раннего утра. Сады, аллеи, базар, узкая лента полуигрушечной пятнадцатикилометровой шахской узкоколейки. Вокзал Трансиранского великого пути, арыки, пешеходы, топхане, дворцы — все это пронеслось и сразу же исчезло.