Медная пуговица. Кукла госпожи Барк
Шрифт:
Девушка что–то хотела сказать, но только вздохнула.
— Зося, помните, что все, что говорит и делает она, направлено против меня…
— Я знаю это, — тихо сказала Зося. — Я даже хотела сказать вам, что госпожа Янковецкая совсем не «Янковецкая», а Генриэтта Локк, приятельница госпожи Барк, но мне приказано звать ее по–новому.
— Спасибо, Зосенька, это очень важная новость. Итак, пусть ничто не тревожит и не омрачает нашей дружбы, никакой подвох или провокация. Послезавтра вечером Ян будет у меня.
Пока я говорил, пальцы Зоси быстро перебирали
— Это… правда?
— Да, послезавтра в десять часов вечера он будет у меня.
— Он знает, что я здесь?
— Нет.
— Боже, Янусь… единственное, что осталось у меня от детства и радостей семьи… Он здоров?
— Вполне! Он честный и хороший малый, ваш Ян.
— О да! Ян — замечательный человек, — радостно подтвердила Зося. — Он на четыре года старше меня, но я никогда не замечала этого. Он так заботился обо мне и маме. Он заменил мне рано умершего отца.
— Зося, кем был ваш отец?
— Учителем английского языка в гимназии. Папа был честный, прямой и очень неудачливый человек. Он не любил лжи и ненавидел холопство и поэтому…
— …и поэтому его часто увольняли и вам трудно было существовать?
Она молча кивнула и, продолжая думать о брате, сказала:
— В жизни много непонятного, и потому она так интересна. Янусь, наверное, не поверит даже, что я тут. Вы, ради бога, подготовьте его к этому… не говорите ему сразу.
— От радости не умирают, Зосенька.
Она бросила на меня благодарный взгляд, тот самый, быстрый, искоса брошенный взгляд, который я так любил.
— А когда же я увижу его?
— Когда хотите, хоть той же ночью, — сказал я.
— Нет, — в раздумье сказала девушка, — ночью нельзя. За мною следят…
Я вздрогнул.
— …Может быть, мне это только кажется, но я каким–то внутренним чутьем замечаю, что госпожа Барк не очень доверяет мне.
— Почему вы это думаете?
— Не могу объяснить, но это так. Ее ласковая улыбка, сверхвежливое обращение, дошедшее за последние дни до пределов, и вместе с тем быстрые, неуловимые, но колючие, как иглы, испытующие взгляды, неожиданные вопросы, какое–нибудь письмо или бумага, как бы случайно оброненные у стола, постоянное наблюдение за мной…
— Умница моя… — тихо сказал я.
— О нет!.. Я просто женщина, которая инстинктом чувствует опасность со стороны другой, действительно умной и очень страшной женщины.
«Неужели это ревность?» — подумал я.
— Не подумайте, пан полковник, что это… — Зося запнулась и, опустив голову, очень тихо сказала: — Ревность… Нет, глупо было бы делать это. Мне нечего скрывать, что мне приятно ваше общество, что вы… — она еще ниже нагнула голову, и пальцы ее сильнее затеребили передник, — нравитесь мне… но, как это еще далеко от любви… Да и смешно было бы нам, знающим друг друга всего несколько дней, превращать нашу взаимную приязнь в любовь. Это была бы игра в нее, а не хорошее и большое чувство, о котором мечтает каждая девушка.
— И мужчина тоже, Зося, — сказал
— …Во всяком случае мы обе, и я, и госпожа Барк, не доверяем друг другу, и как только я встречу Яна, я брошу это место. Я не хотела говорить вам, но это вырвалось как–то само собой.
— Зося, вы сделаете это скоро, но теперь будьте возможно осторожнее с мистрис Барк, держитесь с нею мягче и не давайте ей повода не доверять вам. Так надо… остается всего несколько дней этой игры, но игры самой опасной и напряженной, а затем все кончится, и мы уедем в Россию.
— А я? — еле слышно сказала Зося.
— Я говорю «мы», это значит вы, Ян и я, все вместе.
Она улыбнулась и слабо и очень нежно погладила мои пальцы.
— Это началось всего три–четыре дня назад… до этого госпожа Барк была для меня не только госпожой, но и руководительницей и старшим другом. Я действительно дорожила ее вниманием и ее домом, но за последние три дня мы неожиданно стали врагами… В чем–то я не оправдала ее надежд и…
Зося вскочила и, вздрогнув, сдавленно проговорила:
— Идут. Боже, это госпожа Барк, я узнаю ее шаги…
Прозвенел резкий звонок, и сейчас же в коридоре раздались быстрые, уверенные шаги. Они были уже недалеко, выскочить незамеченным через освещенный коридор было невозможно, но встретиться с госпожою Барк у Зоси было равносильно катастрофе. Окно… но я не знал ни его высоты, ни что находится внизу.
— Спокойно, Зося, больше хладнокровия, — шепнул я. Девушка молча кивнула головой, продолжая со страхом смотреть на меня. Схватив фуражку, я быстро открыл двери платяного шкафа и шагнул внутрь. Приотворив дверь, я увидел, как девушка с просветлевшим лицом бросилась в коридор, навстречу мистрис Барк.
— Вы что, моя дорогая, задремали? — услышал я голос Эвелины и по шуму снова распахнувшихся дверей понял, что она вместе с Зосей вошла в комнату.
— Нет, моя госпожа, мне было не до сна… — тихо сказала Зося.
— А что… вы нездоровы? Да у вас и лицо не то встревоженное, не то опечаленное. Что с вами, моя девочка? — очень озабоченно спросила мистрис Барк.
— Нет!.. Я просто задумалась и так глубоко, что не слышала вашего приезда.
— Я пришла пешком. А вы не горюйте, Зося, такие настроения находят на нас, женщин, когда мы влюблены. Вы любите, Зося? — еще мягче и участливей спросила она, и такой нежностью, материнской заботой были проникнуты ее слова, что, если бы я не знал Барк и ее роли в этой истории, я первый поверил бы в ее искренность, — так правдиво, тепло и задушевно звучал ее голос.
— Вы молчите, моя девочка?.. Не надо, не любите, это большой и тяжелый крест, нести который могут очень немногие… — ее голос дрогнул и оборвался.
— Вы ошибаетесь, я никого не люблю… Мне просто грустно, — услышал я.
— Пройдите, моя дорогая, ко мне. Там господин Сайкс и лейтенант. Приготовьте, пожалуйста, чай и легкий ужин, я же подожду вас здесь, мне нужно еще кое–что сказать вам…
— Слушаюсь, — донеслось до меня, дверь захлопнулась, и я понял, что остался наедине с госпожой Барк.