Медная пуговица. Кукла госпожи Барк
Шрифт:
— О, прошу вас, прошу! Извините, что, не будучи знакомой, обращаюсь к вам с просьбой, но в этой стране азиатов европейские условности излишни. Я — Эвелина Барк, журналистка, а это — сэр Генри Марккрайт, лейтенант воздушного флота… — она смолкает, выжидательно глядя на меня.
В свою очередь представляюсь и я, раскланиваясь с офицером и его дамой.
— А теперь прошу вас, полковник, передайте этим господам, что я хочу купить у них шкуру, она очень подойдет к коврам моей гостиной.
Я перевожу озадаченно слушающим меня охотникам. Продажа шкуры, по–видимому, не входит в их планы,
— Бери побольше, не жалей этих иностранцев…
— У них риалы мешками лежат… — просовывая голову между спорящими охотниками, шепчет один из толпы.
— Проси двести туманов, — возбужденно кричит второй.
— Триста! Разве за двести найдешь такую! — убежденно говорит какой–то зевака и, восхищенно чмокая губами, гладит шкуру зверя.
— О чем они так галдят? — спрашивает англичанка.
— Боятся продешевить, никак не найдут сходную цену.
— Пятьдесят туманов, — вдруг неуверенно говорит старший из охотников и вопросительно смотрит на меня.
Я перевожу его слова.
— Только–то? Да у нас за такую сумму я бы не купила шкурки порядочной кошки, — смеется дама и, вынув из перламутрового кошелька деньги, отдает ошалевшему от удивления, приготовившемуся к долгому спору и торговле охотнику.
— Ах, пах–пах! — с сожалением качает головой один из советчиков. — Ай, дурная голова, чего спешил! Говорил тебе, проси триста… Ищи теперь второй раз такого счастья…
Солдат, провожавший даму, перебрасывает через плечо тяжелую шкуру тигра с оскаленной мордой и под смех и улюлюканье толпы несет ее к выходу, где на площади ждет даму ее экипаж.
— Вы позволите, полковник, еще немного воспользоваться вашей любезностью? Здесь, на Востоке, европейцы должны помогать друг другу.
— Я к вашим услугам, мадам, — говорю я, к своему удивлению не видя возле себя Сеоева.
Голос у женщины приятный, грудной и, кажется, тот самый, который так недавно я слышал в Баку и затем на палубе нашего парохода. Я не ошибаюсь, я мог бы отличить его из тысячи других женских голосов. Мы идем мимо торговцев, истошными криками расхваливающих свой товар.
— Хурма! Ах, пах–пах!.. Вот хурма, так хурма! Сам английский шах не сдал такой… Да я ему, неверной собаке, ни за какие деньги и не отдам ее, а вам, правоверные, только за два шая, только за два шая!.. — размахивая руками, кричит торговец фруктами.
— Какая забавная фигура, — указывая на продавца хурмы, говорит дама. — Переведите, пожалуйста, что он говорит.
Я слегка замялся, желая смягчить фразу, так красочно сказанную иранцем.
— Не стесняйтесь. На Востоке я научилась слышать самые разнообразные выражения, — заметя мое смущение, говорит спутница. — Все это забавно и интересно. Я, правда, и раньше бывала в Багдаде и Бомбее, но здесь впервые, и этот Восток очень отличается от Месопотамии и Индии, — внимательно разглядывая ряды, рассказывает дама. — Ведь сюда я приехала не через Багдад или Мохаммеру, а из… — она смеется, — Баку. Да, да, из вашей страны. Я была больше десяти дней в Москве и уж оттуда выехала в Тегеран.
Я не ошибся, это была она. Ее простые правдивые слова несколько
Журналистка очень красива, ей, наверно, не больше 32–33 лет. Она белокура, чуточку полна, на щеке крохотная, изящная родинка. Кожа ее белая, оттененная золотистой копной волос.
Лейтенант молчалив, учтив и скучен, во всяком случае, кроме двух–трех банальных фраз, он не сказал ничего.
— Так переведите, пожалуйста, что он говорит, — просит дама.
Я перевожу. Она звонко смеется, а ее молчаливый спутник воинственно поводит глазами в сторону продолжающего расхваливать свой товар продавца.
— Я немедленно же запишу эту превосходную фразу, — смеясь говорит дама и, достав маленькую записную книжку, что–то пишет, потом небрежно кладет книжку в боковой карманчик своего тонкого шелкового плаща–накидки.
Мы с трудом выбираемся к одному из выходов на площадь. Здесь дама и ее кавалер благодарят меня, прощаясь со мной. В стороне, у фонтана, стоит небольшой автомобиль. При виде моих спутников шофер дает сигнал и медленно едет навстречу.
— Еще раз благодарю вас, сэр, и уверена, что встретимся вскоре, ведь Тегеран невелик, а европейцев в нем не так уж много. Во всяком случае в четверг от трех до четырех часов дня я дома и буду рада видеть вас у себя, — и она протягивает мне маленькую изящную визитную карточку с приписанным ниже от руки адресом.
Мои неожиданные знакомые уехали. Я иду обратно к базару. Неожиданное исчезновение Сеоева удивляет меня. Всегда такой точный и исполнительный, он непонятно как затерялся в толпе именно в тот момент, когда был особенно нужен мне.
Я снова вхожу в крытый рынок. Ко мне, запыхавшись, подбегает с радостными, сияющими глазами иранец. Он низко кланяется и, вытаскивая из–под полы своего аба изящную с золотым обрезом и перламутровым тиснением маленькую записную книжку, говорит:
— Саиб серхенг (господин полковник). По милости аллаха я нашел утерянную ханум вещь и поспешил за вами. Другие люди спрятали бы находку, но я, ага, честный человек и как можно скорее побежал искать вас. — Он улыбается жалкой, просящей улыбкой.
Я беру книжку и, достав пять риалов, отдаю их иранцу.
— Да не уменьшится тень ваша на земле, дорогой саиб, раб ваш всегда будет помнить о щедрости господина, — витиевато, старинной фразой отвечает бедняк и, еще раз поклонившись, исчезает в толпе ротозеев, окруживших и слушающих нас.
Спрятав находку в карман, я иду дальше, и в ту же секунду вижу Сеоева, энергично шагающего навстречу. Великан продирается сквозь толпу пешеходов, словно по дремучему кустарнику. Люди отодвигаются, сторонятся и отступают, пропуская сержанта.
— Куда вы исчезли, Сеоев, я прямо не пойму, как это случилось? — спрашиваю я.
— Надо было, товарищ полковник, — оглядывая прохожих, вполголоса говорит он. — Пойдемте к выходу, мне надо поговорить с вами.
По его тону, быстрым наблюдающим взглядам и строгому, деловому тону голоса я понимаю, что сержант чем–то взволнован.
Первым попавшим переулком мы выходим из–под сводов базара на воздух. Сеоев оглядывается и потом тихо говорит:
— Товарищ полковник, вы знали раньше эту женщину, которая заговорила с вами?