Медная пуговица. Кукла госпожи Барк
Шрифт:
— Опросите его. Он может быть нам очень полезен в данном деле.
— Разрешите войти, товарищ генерал? — показываясь в дверях, рявкнул Сеоев.
Мы переглянулись, и улыбка засветилась под усами генерала.
— Входите, сержант. Ну, что скажете хорошего? — спросил он.
— Особенного — ничего, кроме того, что сейчас же после отъезда товарища полковника с базара примчался офицер с кавасов (слуга–переводчик). Они искали потерянную книжку, расспрашивали, не нашел ли кто–нибудь ее, и долго не уезжали с базара. Через
— По какому адресу? — перебил его генерал.
— Я записал… вот он, — сказал Сеоев. — После их отъезда я справился у будуна.
Офицер сказал, что знатная дама будет у фокусника, и просил нашедшего книжку оставить ее у господина Го Жу–цина, улица Шапура, дом сорок один.
Я поднял голову. Мне показалось, что где–то совсем недавно слышал и этот адрес и эту фамилию… Хотя что общего могло быть между светской дамой и фокусником со странной китайской фамилией?
Я посмотрел адрес, записанный в книжке Эвелины Барк: ул. Посланников, 24.
Этот же адрес назвала она, когда приглашала меня к себе в четверг. И все–таки… несомненно, я где–то слышал и эту странную фамилию «Го Жу–цин».
Сеоев вышел. Мы в раздумье сидели, напрягая память.
— Позвольте!.. — вдруг сказал генерал. — Да ведь это тот самый «волшебник», адрес и фамилию которого вы недавно прочли мне в газетах «Дад», «Кейхан» и «Эттелаат»…
И, вынув из стола кипу газет, он достал одну за другой названные газеты.
— Вот они… вот обведенные вами же красным карандашом объявления о «гипнотезере, маге и волшебнике Го Жу–цине»…
Я уже вспомнил все — и мое удивление, и наши улыбки, когда там, в Баку, впервые прочли это курьезное, необычное для нашего глаза, объявление.
— Обратите внимание на странные вещи. Все три газеты поочередно, в последовательном порядке, печатают это объявление… Второе — мистрис Эвелина просит вернуть книжку не на улицу Посланников, а китайскому волшебнику на улице Шапура. Помните, я еще тогда вам сказал, что духи и привидения начнут показывать себя именно здесь, в Иране.
Вот запись о деле о «привидениях», сделанная мною в результате беседы с сержантом Сеоевым.
— Расскажите, Сеоев, где и как вы познакомились с этой дамой? — спросил я.
— Начну с самого начала, товарищ полковник, — сказал сержант. — В 1940 году, работая шофером в «Ирантрансе», я приехал в Мохаммеру, теперешний Хорремшехр. Днем, когда я шел к порту, на улице возле отеля «Ориент» я увидел красивую даму, которую уже не раз встречал раньше в Тегеране, и около нее человека маленького роста, одетого в белый костюм и пробковый шлем. Они о чем–то возбужденно разговаривали, но так как говорили по–английски, то я ничего не понял. Когда я уже подходил к ним, дама громко по–русски сказала:
— Ни за что!.. Можете быть в этом уверены…
— Вы еще не раз покаетесь в этом! —
— Извините, может быть я понадоблюсь вам?
То, что я говорю по–русски и слышал их разговор, неприятно поразило обоих, особенно обеспокоило даму. Она сейчас же овладела собой и, улыбнувшись, сказала:
— Даже очень… Я поссорилась с мужем и попрошу вас проводить меня к вокзалу.
Человек в шлеме ухмыльнулся и пошел к отелю.
— Вы русский? — спросила дама.
Я сказал, что я осетин, с Кавказа, что работаю шофером в «Ирантрансе».
— Вы знаете персидский язык? — спросила она.
— Да.
— А английский?
— Нет… только «сенк–ю» да «виски», — сказал я, и дама засмеялась.
— Знаете что, я передумала… Спасибо, что вы так мужественно предложили мне свою помощь, но муж всегда муж, и мне надо помириться с ним. Благодарю вас… — и очень ласково сказала: — А вы видели меня когда–либо раньше?
И тут что–то удержало готовые слететь с языка слова: «Да, в Тегеране».
Я ясно увидел быстрый, настороженный, внимательный взгляд, так не гармонировавший с ее ласковым тоном и улыбающимся лицом.
— Нет, никогда, мадам, — сказал я.
— И немудрено. Я только вчера приехала сюда из Адена и сегодня впервые еду в Тегеран.
Она кивнула головой и быстро направилась в отель.
Я пошел обратно к порту, думая, как верно предупреждали меня опытные, бывалые товарищи о том, что за границей надо держать глаз и ухо востро и никому не доверять.
Эту самую женщину, красивую, нарядную и важную, я и раньше встречал в Тегеране по крайней мере раз десять–двенадцать.
Через день я выехал обратно в Тегеран, а позднее узнал, что она уже второй год живет в Иране, часто ездит в Пехлеви, Мешед и Багдад. Пишет книги, мужа не имеет, любит ездить верхом, хорошо стреляет из пистолета и иногда на три–четыре месяца исчезает из Ирана. Увидя ее на базаре, разговаривающей с вами, я спрятался в толпу, чтобы она не узнала меня.
— Благодарю вас, — сказал я, записывая последние слова сержанта.
Дни проходят в постоянных заседаниях смешанной Союзной комиссии, на которых довольно быстро были согласованы наши общие действия по эксплуатации железной дороги, мы договорились о разграничении функций союзного контроля на общих участках пути, об охране транспортных грузов и о непосредственной материальной и моральной ответственности за грузы той части Союзной комиссии, на участке которой произойдет гибель груза.
Этот пункт был наиболее важен для нас. Расписка в получении и заприходовании давалась американскому управлению снабжения лишь после того, как грузы приходили в нашу зону. Это предложение было весьма неохотно встречено представителем американской стороны генералом Чейзом.