Медвежьи невесты

Тутенко Вероника

Время это для Валерика и Людочки пролетело очень быстро. Собаку забрали, и оставалось только надеяться и ждать, что тёть Клаву снова позовут куда-нибудь родственники, и желательно, чтобы надолго.

Правда, вместо собаки соседка оставила литровую банку вишнёвого варенья.

— Будем вечером пить чай! — обрадовалась Нина.

Но до вечера банка на столе не достояла.

Вычислить виновника оказалось несложно. Растерянная, перемазанная вареньем, прямо с орудием преступления в руках, с которого стекали ещё последние капли лакомства,

Людочка бросилась навстречу вошедшей в комнату матери и разрыдалась:

«Простите меня!»

Нина покачала головой: дело ли это, обычная вишня стала детям в диковинку. И даже яблоки, не говоря уже о сливах. Фрукты вообще в магазине редкие гости, а дома Людочка слив испугалась сначала даже, испуганно косилась на невидаль: «Что это!» А попробовав, облизывалась: «Вкусно!»

Но вишнёвое варенье стало последней каплей. Через пару недель детей отвезли в Горький, к родне мужа.

За Фингалом смотреть наказали Николаю с Балалайкой.

— А живите у нас вообще, — предложил им Юра. — Мы всё равно всё время в тайге, только на выходные приходим. Сейчас детей отвезём — вообще места много.

И Николай с Балалайкой остались…

30

На месте раздора Катя с Андреем посадили капусту.

Качаны, огромные, как маленькие планеты, притягивали удивленные взгляды.

«Ох, и хороша капуста», «Такой большой ни у кого ещё не было», — говорили вокруг.

Только Катю урожай не радовал, вообще ничего не радовало. С каждым днем она становилась желтее и желтее.

— Кать, что с тобой? Болеешь что ли? — спросила Нина.

С Катей и Андреем они давно помирились, и вообще забыли о ссоре. Соседи как-никак, не век же теперь злобу друг на друга держать.

— Ой, Нин, молчи! — подняла и опустила руку Катя. — Сделала аборт сама, неудачно, кровь идёт и идёт без остановки.

— Так тебе ж в больницу надо! — забеспокоилась Нина.

— Какая, Нин, больница! Ребенок грудной у меня. И так пройдет.

… Земля, обмякшая от дождей, ждала, когда декабрь забинтует раны чистым, белым. По реке сплавляли последние деревья, когда поселок встревожил Рупор, почти живая и сакральная фигура в округе.

— Андрей! Переплывай на этот берег!

— А что такое?

— Крепись, Андрей, у тебя беда, — провозгласил Рупор.

… Катю похоронили на второй день. Андрей вскоре с детьми куда-то уехал, говорили, вернулся на родину.

А капуста осталась. Сочную, уже припорошенную первым снегом, срезали все, кто хотел, и второй снег прикрыл капустные пеньки, похожие на останки молодых берез, хотя и без годичных колец…

31

Юра никогда не был жаден ни до денег, ни до чинов, а вот впечатления копил с такой страстью, как будто они были тем единственным сокровищем, которое

можно унести с собой за грань земного бытия. Он следовал за красотой, искал её повсюду, а здесь, в Сибири, её несметные богатства, но не каждому она открывает свои бесценные клады.

От местных Юра узнал, что весной на горе, недалеко от их избушки токуют косачи с пушистыми хвостами.

Целый день он делал вблизи от места, которое ему указали, укрытие наподобие шалаша.

А ночью собрался подсматривать ток.

— Буду наблюдать до самого утра, — делился с женой радостью предвкушения.

— Юра, возьми меня с собой, — попросила Нина.

— Ты что? Ты там будешь шуметь! — нахмурился он.

— Ну возьми, — не отставала она. — Я в жизни такого не видела. Буду молчать и даже не пошевельнусь!

— Хорошо, — согласился Юра.

Фингала, конечно, оставили сторожить избу. Взяли с собой только ружья и с вечера отправились на гору. Спрятались в шалаше, откуда открывался вид на поляну, обвитую цветущей морошкой, точно припорошенную крупными звёздочками-снежинками.

— Невидимые людям, но хорошо заметные взгляду мягколапых рысей, высоко над тайгой на еженощный парад фонариков собрались крылатые.

— Тише, не шуми, — на всякий случай предупредил Юра ещё раз.

К утру стало очевидно, что у косачей и павлинов одни прародители — жар-птицы. И короны-гребни на головах подтверждали это. Потому-то они, косачи, распушив версальскими веерами хвосты с призывным «И-хо-хо» вытягивают ноги, поджидая самочек.

Косачки не спеша, как припозднившиеся невесты, слетались на поляну, усыпанную мелкими красными и жёлтыми цветочками.

На фоне чёрных красавцев с алыми гребнями-коронами серые самочки казались совсем неприметными.

Юра взвёл курок, прицелился и… опустил ружьё.

Не поднялась рука палить по красоте.

32

В отличие от людей, животные страдают бессонницей, только если на это у них есть очень серьезные причины.

Какие причины были у Фингала для того, чтобы заливаться всю ночь напролет истошным лаем, хозяева его могли только догадываться. Но им хотелось спать, а не думать о том, что будоражит собачью душу. (С телом, судя по съеденному с аппетитом с вечера остатком рябчика, всё было совершенно нормально).

Тем не менее, пёс забивался то и дело под нары и продолжал там громко лаять, словно желая оградить себя от неведомой опасности.

— Молчать! — прикрикнул на него Юра.

Не смея ослушаться хозяина, Фингал задавил в себе лай, и от такого усилия даже пополз по полу, сдавленно повизгивая.

Утром обнаружилась и причина странного поведения собаки. Вдоль избушки вглубь участка вели медвежьи следы.

Видимо, Фингал почувствовал, что хозяин тайги бродит где-то поблизости…

Медвежьи лапы кое-где так четко отпечатались в земле, что были отчетливо видны и пальцы, и когти на них.