Мефодий Буслаев: другой путь
Шрифт:
Я присмотрелся к картине. Красивое, гладкое лицо. Белые, почти снежные волосы. Прямой нос с легкой горбинкой, очень длинные волосы, уходящие далеко за ограниченное картиной пространство. Легкий черный доспех на груди, на плечах вместо наплечников две полосы шипов. Кираса отделана серебром, часть у подбородка больше похожа на воротник рубашки, чем стальную пластину. Он был красив, очень красив - и только в следующий миг я обратил внимание на глаза. Точнее осознал по-настоящему. Они были зелеными - ядовито зелеными. Настолько, что любой изумруд поблек бы от зависти.
Жар
Кислота глаз. Тьма резиденции
Его взгляд смеялся, и меня затягивало внутрь себя. Меня несло, и я уже не понимал, что спрашиваю и о чем думаю. Мне было плохо - даже хуже, чем обычно.
– А почему у него такие длинные волосы?
– язык шевелился с трудом - я вспотел, будто меня окатили из брандсбойта, буквально покрывшись влагой.
Улита усмехнулась.
– Говорят, его волосы кровоточили, когда их резали, - она покачала головой.
– 'Придворный парикмахер - работа элитная, но для самоубийцы', - ее тон изменился, будто она кого-то цитировала.
Я вздохнул, и не смог выдохнуть. Меня колотило, и я уже почти лежал, не в силах даже просто пошевелить ногой, но увлекшаяся рассказом и мыслями Улита этого не замечала.
Ножи, вонзающиеся в сознание. Раскаленные брызги черного цвета - и изумруд, сияющий ярче солнца.
Волны жара накатывали одна за другой, и я уже не отличал мрак резиденции, рванувшийся вперед, заметив мою ослабшую оборону, от...
Тонкий звук, проходящий сквозь темные волны. Белые волосы, свисающие над бесчисленными зеркалами
Краски сплетались в колейдоскоп с волнами жара, и с тихим выдохом я все-таки потерял сознание, упав на диван. Мне было плохо.
Интерлюдия 1
В приемной Резиденции Мрака было темно. В ней не было ни лампочек, ни даже свечей - только полоска звездного неба, пробивающегося сквозь узкое окно, освещала комнату. Арей стоял у окна, вдыхая почти свежий городской воздух, и грузная фигура ничуть не напряглась, когда вокруг кресла, стоявшего за его спиной, сгустились тени.
– Что тебе нужно, Лигул?
– голос мечника был тяжел и груб. Он будто бы наполнял собой зал, и тьма, обычно заглушавшая звуки, в этот раз только сделала его громче, наполнив резиденцию тихим эхом.
Горбатая фигура в темном плаще, сидевшая в кресле, впрочем, даже не поморщилась.
– Поговорить, конечно, - его голос был сух и безличен - в нем не было чувств, и даже его обладатель будто бы не имел их. Горбун Лигул, глава высшей канцелярии и временно исполняющий обязанности повелителя мрака, не видел в них ни смысла, ни необходимости.
– Зачем еще я бы пришел к тебе, Арей?
В кабинете повисла тишина. Лицо горбуна подрагивало,
– Арей... Ты ведь помнишь, для чего я вытащил тебя с маяка?
– Лигул внимательно смотрел на мечника, ожидая реакции.
Арей вздохнул.
– Сам засунул, сам и вытащил.
– барон мрака покачал головой.
– Однажды я все-таки оторву тебе голову.
Карлик усмехнулся, сощерив зубы.
– Не сегодня. Распри между своими, пока свет здравствует и копит силы, недопустимы.
– его ухмылка стала шире.
– И все-таки, зачем тебе передали эту резиденцию?
Арей обернулся и прямо посмотрел на горбуна. Его шрам налился кровью, а тьма сгустилась вокруг него - первый меч мрака был на грани бешенства.
– Чтобы я подготовил Мефодия Буслаева к лабиринту.
– он усмехнулся.
– Ты это хотел услышать, горбун?
Усмешка Лигула стала шире.
– Верно. Подготовить Мефодия Буслаева... И у меня для тебя новости.
– Лигул замер, ожидая реакции собеседника. Поняв, что ее не будет, горбун продолжил.
– Придворные астрологи облажались. У тебя осталось двадцать три дня.
Край рта Арея дернулся, но больше он никак не показал свое раздражение.
– Не передавил ли тебе горб голову, Лигул? Мефодий должен войти в лабиринт в день своего тринадцатого дня рождения, а до него еще почти год.
– мечник был напряжен и тьма, окружившая его живым плащом, взбудоражено клубилась.
Горбун ощерил зубы, смотря на старого врага - он держал себя в руках, но ненависть, пылавшая в нем, была почти материальной.
– В этот раз звезда решила появиться раньше.
– он вздохнул.
– Или Мефодий пройдет Лабиринт двадцать восьмого апреля, или следующий шанс выпадет только через тридцать тысяч лет.
В зале повисла напряженная тишина.
– Он не готов. Абсолютно, - мечник покачал головой.
– Лигул, мальчишка слишком светлый. Он не то что меч Древнира взять в руки не может - он и в резиденции теряет сознание. Даже чтобы просто переучить его на темного мага уйдут месяцы, если не годы.
В приемной повисла тишина. Рот горбуна тихо трясся, а в глазах стояла все усиливающаяся издевательская насмешка.
– Слишком светлый, Арей?
– голос Горбуна был таким же безликим, но его лицо выражало собой только превосходство.
Барон напрягся, не понимая причин неожиданного веселья горбуна.
– Да, Лигул.
– их взгляды столкнулись - уверенность, переходящая в легкое сомнение у Арея и издевательская усмешка горбуна.
А в следующий миг Лигул расхохотался. Громко и почти искренне, во всю мощь легких и нашедшего на него злого веселья.
– Мефодий - светлый?
– горбун снова сорвался на смех.
– Арей, Мефодий Буслаев стоит от света настолько далеко, насколько это вообще возможно. Дальше тебя, меня - да даже нас вместе взятых, - он перевел дыхание, и его усмешка стала еще шире.
– Впрочем, ты никогда не умел разбираться в людях. Иначе бы не доверил семью Яраату, верно?