Мелкий бес
Шрифт:
Потом вынула из другого кармана большой флакон с духами, с темным и пестрым ярлыком, — парижская Герленова Pao-Rosa.
Саша сказал:
— Карманы-то у вас глубокие какие!
Людмила весело ответила:
— Ну, не ждите больше ничего, пряничков вам не принесла.
— Пряничков, — смешливо повторил Саша.
Он с любопытством смотрел, как Людмила откупоривала духи, и спросил:
— А как же вы их туда нальете без воронки?
Людмила весело сказала:
— А воронку-то уж вы мне дадите.
— Да у меня нет, — смущенно сказал
— Да уж как хотите, а воронку мне подайте, — смеясь, настаивала Людмила.
— Я бы у Маланьи взял, да у нее в керосине, — сказал Саша.
Людмила весело расхохоталась.
— Ах вы, недогадливый молодой человек. Дайте бумажки клочок, коли не жалко, — вот и воронка.
— Ах, в самом деле! — радостно вскрикнул Саша, — ведь можно из бумаги свернуть. Сейчас принесу.
Саша побежал в свою горницу.
— Из тетрадки можно? — крикнул он оттуда.
— Да все равно, — весело откликнулась Людмила, — хоть из книжки рвите, из латинской грамматики, — мне не жалко.
Саша засмеялся, и крикнул:
— Нет, уж я лучше из тетрадки.
Он отыскал чистую тетрадь, вырвал средний лист, и хотел бежать в гостиную, — но уже Людмила стояла на пороге.
— К тебе, хозяин, можно? — спросила она шаловливо.
— Пожалуйста, очень рад! — весело крикнул Саша.
Людмила села к его столу, свернула из бумаги воронку, и с деловито-озабоченным лицом принялась переливать духи из флакона в распылитель. Бумажная воронка внизу и сбоку, где текли струи, промокла и потемнела. Благовонная жидкость застаивалась в воронке, и стекала вниз медленно. Повеяло теплое и сладкое благоухание от розы, смешанное с резким спиртным запахом.
Людмила вылила в распылитель половину духов из флакона, и сказала:
— Ну вот, и довольно.
И принялась завинчивать распылитель. Потом скомкала влажную бумажку, и потерла одна о другую ладони.
— Понюхай, — сказала она Саше, и поднесла к его лицу ладонь.
Саша нагнулся, призакрыл глаза, и понюхал. Людмила засмеялась, легонько хлопнула его ладонью по губам, и удержала руку на его рте. Саша зарделся, и поцеловал ее теплую, благоухающую ладонь нежным прикосновением дрогнувших губ. Людмила вздохнула, разнеженное выражение пробежало по ее миловидному лицу, и опять заменилось привычным выражением счастливой веселости.
— Ну, теперь только держись, как я тебя опрыскаю, — сказала она, и сжала гуттаперчевый шарик.
Благовонная пыль брызнула, дробясь и расширяясь в воздухе, на Сашину блузу. [29] Саша смеялся, и повертывался послушно, когда Людмила его поталкивала.
— Хорошо пахнут, а? — спросила она.
— Очень мило, — весело ответил Саша. — А как они называются?
— Вот еще, младенец! Прочти на флаконе и узнаешь, — поддразнивающим голосом сказала она.
Саша прочел, и сказал:
29
Было: одежду.
— То-то
— Маслицем! — укоризненно сказала Людмила, и легонько хлопнула Сашу по спине.
Саша засмеялся, взвизгивая и высовывая свернутый трубочкой кончик языка.
Людмила встала, и перебирала Сашины учебники да тетрадки.
— Можно посмотреть? — спросила она.
— Сделайте одолжение, — сказал Саша.
— Где ж тут твои единицы да нули, показывай.
Саша возразил обидчиво:
— У меня таких прелестей не бывало пока.
— Ну, это ты врешь, — решительно сказала Людмила, — уж у вас положение такое колы получать. Припрятал, поди.
Саша молча улыбался.
— Латынь да греки, — сказала Людмила, — то-то они вам надоели.
— Нет, что ж, — отвечал Саша, но видно было, что уже один разговор об учебниках наводит на него привычную скуку. — Скучновато зубрить, — признался он, — да ничего, у меня память хорошая. Вот только задачи решать — это я люблю.
— Приходи ко мне завтра после обеда, — сказала Людмила.
— Благодарю вас, приду, — краснея, сказал Саша.
Ему стало приятно, что Людмила пригласила его.
— Знаешь, где я живу? Придешь? — спрашивала Людмила.
— Знаю. Ладно, приду, — радостно говорил Саша.
— Да непременно приходи, — повторила Людмила строго, — ждать буду, слышишь?
— А коли уроков много будет? — сказал Саша, больше из добросовестности, чем в самом деле думая из-за уроков не придти.
— Ну вот, пустяки, все же приходи, — настаивала Людмила, — авось на кол не посадят.
— А зачем? — посмеиваясь, спросил Саша.
— Да уж так, надо. Приходи, кое-что тебе скажу, кое-что покажу, — говорила Людмила, припрыгивая и напевая, подергивая юбочку, отставляя розовые пальчики, — приходи, миленький, серебряный, позолоченный, в грязи поволоченный.
Саша засмеялся.
— А вы сегодня скажите, — попросил он.
— Сегодня нельзя. Да и как сказать тебе сегодня, — ты завтра тогда и не придешь, скажешь — незачем.
— Ну, ладно, приду непременно, если пустят.
— Вот еще, конечно пустят! Нешто вас на цепочке держат.
Прощаясь, Людмила поцеловала Сашу в лоб, и подняла руку к Сашиным губам, — пришлось поцеловать. И Саше приятно было еще раз поцеловать белую, нежную руку, — и словно стыдно. Как не покраснеть!
А Людмила, уходя, улыбалась лукаво да нежно. И несколько раз обернулась.
— Какая она милая! — думал Саша.
Саша остался один.
Как она скоро ушла! — думал он. — Вдруг собралась, и не дала опомниться, и уже нет ее. Побыла бы еще хоть немного! — думал Саша, и ему стало досадно, как это он забыл вызваться проводить ее.
Пройтись бы еще с нею! — мечтал Саша. — Разве догнать? Далеко ли она ушла! Побежать поскорее, догонишь живо.
Смеяться, пожалуй, будет? — подумал Саша. — А может быть, еще помешаешь ей?