Мелкий бес
Шрифт:
От Юлии Петровны [37] веяло жаром, и вся она была жаркая, сухая, как лучина. Она иногда хватала Передонова за рукав, и от этих быстрых и сухих прикосновений словно быстрые сухие огоньки пробегали по всему его телу. Тихонько, на цыпочках, прошли они по коридору, мимо нескольких запертых дверей, и остановились у последней… [в детскую. За дверью раздавались тихие детские голоса, слышался серебристый Лизин смех. Гудаевская шепнула:
— Вы тут пока постойте, за дверью, чтоб он пока не знал.
37
Было:
Передонов зашел в глухой угол коридора, и прижался к стене. Гудаевская порывисто распахнула дверь, и вошла в детскую. Сквозь узкую щель у косяка Передонов увидел, что Антоша сидел у стола, спиною к двери, рядом с маленькой девочкой в белом платьице. Ее кудри касались его щеки, и казались темными, потому что Передонову видна была только затемненная их часть. Ее рука лежала на Антошином плече. Антоша вырезывал для нее что-то из бумаги, — Лиза смеялась от радости. Передонову было досадно, что здесь смеются: мальчишку пороть надо, а он сестру забавляет вместо того, чтобы каяться да плакать. Потом злорадное чувство охватило его: вот сейчас ты завопишь, подумал он об Антоше, и утешился.
Антоша и Лиза обернулись на стук отворившейся двери, — румяную щеку и коротенький Лизин нос из-под длинных и прямых волос увидел Передонов из своего убежища, увидел и простодушно-удивленное Антошино лицо.
Мать порывисто подошла к Антоше, нежно обняла его за плечики, и сказала быстро и решительно:
— Антоша, миленький, пойдем. А ты, Марьюшка, побудь с Лизой, — сказала она, обращаясь к няньке, которой не видно было Передонову.
Антоша встал неохотно, а Лиза запищала, жалуясь на то, что он еще не кончил.
— После, после он тебе вырежет, — сказала ей мать, и повела сына из комнаты, всё держа его за плечи.
Когда вышли в коридор, и Гудаевская закрыла дверь, Антоша увидел Передонова, испугался и рванулся назад. Но мать крепко ухватила его за руку, и быстро повлекла по коридору, приговаривая:
— Пойдем, пойдем, миленький, я тебе розочек дам. Твоего отца-тирана нет дома, я тебя накажу розочками, голубчик, это тебе полезно, миленький.
Антоша заплакал, и закричал:
— Да я же не шалил, да за что же меня наказывать(?!).
— Молчи, молчи, миленький, — сказала мать, шлепнула его ладонью по затылку, и впихнула в спальню.
Передонов шел за ними, и что-то бормотал, тихо и сердито.
В спальне приготовлены были розги. Передонову не понравилось, что они жиденькие и коротенькие. Дамские, — сердито подумал он.
Мать быстро села на стул, поставила перед собою Антошу, и принялась его расстегивать. Антоша, весь красный, с лицом, облитым слезами, закричал, вертясь в ее руках, и брыкаясь ногами:
— Мамочка, мамочка, прости, я ничего такого не буду делать!
— Помогите, Ардальон Борисыч, — громким шепотом сказала Юлия Петровна, — это такой разбойник, уж я знала,
Передонов взял Антошу за ноги, а Юлия Петровна принялась стегать его. Она приговаривала:
— Не ленись, не ленись!
— Не лягайся, не лягайся! — повторял за нею Передонов.
— Ой, не буду! ой, не буду! — кричал Антоша.
Гудаевская работала так усердно, что скоро устала.
— Ну, будет, миленький, — сказала она, отпуская Антошу, — довольно, я больше не могу, я устала.
— Если вы устали, так я могу еще посечь, — сказал Передонов.
— Антоша, благодари, — сказала Гудаевская, — благодари, шаркни ножкой. Ардальон Борисыч еще тебя посечет розочками. Ляг ко мне на коленочки, миленький.
Она передала Передонову пучок розог, опять привлекла к себе Антошу, и уткнула его головой в колени. Передонов вдруг испугался: ему показалось, что Антоша вырвется, и укусит.
— Ну, на этот раз будет, — сказал он.
— Антоша, слышишь? — спросила Гудаевская, поднимая Антошу за уши, — Ардальон Борисыч тебя прощает. Благодари, шаркни ножкой, шаркни. Шаркни, и одевайся.
Антоша, рыдая, шаркнул ножкой, оделся, мать взяла его за руку, и вывела в коридор.
— Подождите, — шепнула она Передонову, — мне еще надо с вами поговорить.
Она увела Антошу в детскую, где уже няня уложила Лизу, и велела ему ложиться спать. Потом вернулась в спальню. Передонов угрюмо сидел на стуле среди комнаты. Гудаевская сказала:
— Я так вам благодарна, так благодарна, не могу сказать. Это муж должен был бы сделать, а вы заменили мужа. Он стоит того, чтобы я наставила ему рога; если он допускает, что другие исполняют его обязанности, то пусть другие имеют и его супружеские права.
Она порывисто бросилась на шею Передонова, и прошептала:
— Приласкайте меня, миленький!]
Передонов оставил ее в полночь, уже когда она ждала, что скоро вернется муж. Он шел по темным улицам, угрюмый и пасмурный. Ему казалось, что кто-то все стоял около дома, и теперь следит за ним. Он бормотал:
— Я по службе ходил. Я не виноват. Она сама захотела. Ты меня не подденешь, не на такого напал.
Варвара еще не спала, когда он вернулся. Карты лежали перед нею.
Передонову казалось, что кто-то мог забраться, когда он входил… Может быть, сама Варвара впустила врага… Передонов сказал:
— Я буду спать, а ты колдовать на картах станешь. Подавай сюда карты, а то околдуешь меня.
Он отнял карты, и спрятал себе под подушку. Варвара ухмылялась, и говорила:
— Петрушку валяешь. Я и колдовать-то не умею, очень мне надо.
Его досадовало и страшило, что она ухмыляется: значит, думал он, она и без карт может. Вот под кроватью кот жмется и сверкает злыми глазами, — на его шерсти можно колдовать, гладя кота впотьмах, чтобы сыпались искры. Вот под комодом мелькает опять серая недотыкомка, — не Варвара ли ее подсвистывает по ночам тихим свистом, похожим на храп?