Мельница Морквина
Шрифт:
Наконец, зависли они высоко над белым хребтом. Сквозь прозрачную толщу воздуха легко было разглядеть, как внизу из щелей между камнями пробиваются одинокие зеленые стебли.
Потом они стали набирать высоту – все выше и выше – пока скала внизу не превратилась в острие гигантского ножа.
И тут Тимофея бросили. Морквин исчез, растворился в холодном сыром воздухе. Какой-то миг Тимофей еще висел неподвижно, словно не веря. Потом он рухнул вниз.
Скорость была такой, что восходящие потоки выжигали глаза, резали щеки. Скала внизу быстро
В следующий миг внутри Тимофея взорвалась бомба. Килотонн на пятьсот. Немыслимой силы удар разнес, разметал его на атомы, развеял по Земле на эти крошечные, невидимые глазу частицы и понес дальше, уже медленнее, покачиваясь и удаляясь, по расходящейся спирали, в далекий Космос…
Спустя вечность, а может, и дольше, откуда-то сверху и сбоку, возникла, уплотняясь быстро, закопченная деревянная стена.
Тимофей ощутил себя лежащим ничком. Грубые некрашеные доски раздавливали щеку. Прямо над ним высились сложенные аккуратными штабелями, туго набитые, обсыпанные белым мешки.
Тимофей потянул носом висевшую в воздухе пыльцу, представил перед собой круглую макушку Морквина, тихо сплюнул и уснул…
глава вторая
Захват
Осень здесь так себе. То ветер холодный задует, то сыро или дождь на неделю, а то и все сразу. За день со счету собьешься, сколько раз погода изменится. Дрянь, а не осень.
Впрочем, и весна, и даже короткое лето мало чем от нее отличаются. Что уж тут говорить о зиме?
Но в тот день, словно все ненастья сбежались с Восточного побережья и, окружив королевский замок, устроили такую круговерть, что даже хозяйничавшие от веку в глухих Оделенских лесах волки забились в свои логовища и, поджав хвосты, затаились до рассвета.
Уже смеркалось и, сквозь начавшуюся метель очертания замка сливались с крутым каменистым холмом. Холм служил и фундаментом, и защитой от конных врагов. Попасть в замок можно было только по узкому перекидному мосту, через глубокий, полный черной воды ров, опоясывающий утес и дальше, сквозь прорубленный в скале тесный проход, пропускающий одновременно лишь одного всадника с опущенной пикой.
За минувшие пятьсот лет, что прошли с той поры, как тень от замка впервые накрыла подножие холма, а власть Оделов весь Оделен, никто так и не сумел покорить эту каменную твердыню…
Мост меж тем уже подняли. Ворота, не дожидаясь ночи, заперли на исполинский кованый засов и, четверо стражников, в намокших шерстяных плащах, накинутых на затвердевшие кожаные латы, собирались уже вернуться в караульную комнату, что расположена справа от внутренних ворот, в пристроенном к стене деревянном домике.
Там, над очагом булькала жирная похлебка из свиных потрохов. Стоял, задвинутый в угол и прикрытый от всевидящего ока начальника стражи бочонок с деревенским пивом, а на столе были разбросаны
В стрельчатых окнах, высоко, красными сполохами плясало пламя свечей, отбрасывало блики на грубые каменные стены. Предвкушая ужин, продрогшие солдаты дожидались темноты, с минуты на минуту готовой накрыть замок, сбивали с обуви налипший снег, тихо переругивались. Обычная ночная стража.
И тут в ворота постучали. Три гулких удара тяжелым медным кольцом, снаружи укрепленным на воротах.
– И кого несет?– пробурчал Бородатый, бывший в карауле за старшего.– Ну-ка, Кайден,– обратился он к рослому, лет двадцати от роду румяному солдату, нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу,– давай мухой к воротам. Узнай, что там, и гони в шею любого! Тут не постоялый двор.
Двое других, позевывая, потянулись в караулку, уверенные в том, что ни один добрый человек, а тем более благородный рыцарь об эту пору по равнине бродить не станет.
Кайден же, напротив, охотно вернулся к воротам. В уже полной темноте чуть сдвинул тяжелую доску, приоткрыл узкое смотровое оконце.
– Назовись, кто бы ты ни был!– Он почти кричал, силясь перекрыть завывания ветра и стук перешедшего в град снегопада.
– Благословен король, имеющий такого стража,– услышал он высокий скрипучий голос.– Я же, милостью Провидения, лекарь. Ваша принцесса умирает, и я готов ее исцелить.
Кайден задумался. Принцесса Ригхан, действительно, сильно хворала весь последний месяц, а третьего дня и вовсе слегла. Среди слуг и охраны поползли слухи о скорой смерти единственной дочери короля Одела. Замок сковала печаль…
– Ворота заперты,– сказал Кайден неуверенно, до боли в глазах вглядываясь в темноту. Там, припорошенные снегом, смутно маячили две сгорбленные фигуры.– Ступайте в деревню, переночуйте на постоялом дворе. Утром я доложу о вас начальнику королевской стражи.
Лекарь за воротами согнулся почти до земли.
– Я слеп и горбат. И собака моя устала. Не дойти нам, замерзнем…
Кайден поскреб затылок. А горбун вдруг прилип с той стороны к смотровому окошку – так, что зеленью сверкнули глаза его.
– Позови, позови, добренький мой страж, доложи обо мне, пока есть еще время. Опоздаешь, и кровь принцессы падет на твою голову…
Кайден отступил, поежился.
Какая кровь? С детства он не знал, что такое страх, но тут ему стало холодно, а под шерстяным плащом, вдоль спины, побежали ледяные капли.
– Ждите,– выдавил он и, закрыв плотно оконце, поспешил в караулку.
За воротами, под загустевшим снегом, остался старый болотный колдун Оркмахи с двумя своими горбами, тощим узелком и дрожащим под худой попоной унылым вампиром.
Это все, что осталось у колдуна, не считая поредевшей стаи летучих мышей, после того, как войско Одела окружило его родное болото, а крестьяне из окрестных деревень осушили и засыпали топь.
Ученики и слуги некогда могущественного чародея частью погибли, частью разбежались кто куда. Насилу сам тогда ноги унес.