Мельница Морквина
Шрифт:
– А потом?
– Шамас что-нибудь придумает…
Морквин вытащил из кладки небольшой валун. Сунул Тимофею за пазуху холодную змею, посадил на плечо угрюмо молчавшую ворону.
– Гриша, Стела,– скомкано представил он животных.– Если что, обращайся.
– А Болотня ты мне на шею не посадишь?
– Не сейчас. Твое дело – свадьбу отложить. И фонарь возьми, посветишь себе! Да не задерживайся, жду тебя здесь до утра. А то понравится еще…
глава четвертая
Перевертыши
Месяц
Король Одел с королевой Линеттой ворковали, словно голубки. Придворные умилялись.
– Ну, ровно молодые,– говорила дама Иона, смущенно обмахиваясь костяным веером.
– Да-да-да,– вторила ей дама Аневал – старая дева, приходившаяся дальней родственницей двоюродной тетке королевы.– С той поры, как я держала на руках малютку принцессу, такого не видела. Любовь!
– Мы счастливы!!– кланялись придворные при виде царственной четы.
Одно несколько тревожило. Не успела принцесса толком поправиться, и день свадьбы был уже назначен, как странная, похожая на первые признаки болезни немочь снова стала охватывать ее.
До самого вечера в такие дни не выходила она из своей комнаты, сидела молча рядом со своей любимой служанкой Тенил, и ничто не могло заставить ее улыбаться. Но, что еще хуже – лечить теперь ее было некому.
От перемены ли климата, пережитых во время дальних странствий волнений или чего-то еще, но только чудесный лекарь после исцеления принцессы сам – как бы это сказать – немного помешался.
Горбун вообразил себя королем!
Днями носился он по переходам замка, убеждал всех, что он околдован, отдавал страже приказ тотчас схватить короля-самозванца, рыдал, клочьями рвал на себе волосы – словом, вел себя, как и полагается, настоящему буйнопомешанному.
К тому же, своим видом он пугал придворных дам, поначалу жалевших его. Но горбун, видно, совсем потерял разум и, в ответ на попытки успокоить его или угостить чем-нибудь сладеньким, плевался, выкрикивал ужасные угрозы и раз даже укусил руку дамы Гизеллы, пытавшейся запихнуть ему в рот сладкий леденец.
Спасибо доброму королю! Он призрел сумасшедшего карлика с его зеленым поводырем, похожим сразу на пингвина и жирную летучую мышь, и позволил им поселиться в замке.
Горбун был назначен придворным шутом с полным содержанием, а его странная собака, водворенная в клетку, жила теперь в Северной башне, над покоями принца Вильмета, дожидавшегося свадьбы.
И это несмотря на то, что новоявленный шут поколотил как-то скалкой для теста главного повара, господина Бокажа!
Повар не положил тогда молотую корицу в любимые королем булочки с изюмом, что почему-то взбесило горбуна. Он погнался за перепуганным поваром и в углу кухни перетянул его палкой вдоль толстой спины. Точь в точь, как поступал не раз сам король Одел, любивший неожиданно заглянуть на кухню.
На поднявшийся шум явился грозный начальник королевской стражи. Все замерли, ожидая, что будет.
Но
Ночами горбун выл тоскливо на невидимую сквозь вечные облака луну, а его собака скулила почти человеческим голосом. Но разве пробьется хоть какой-нибудь звук сквозь такие стены? А если бы и услышал кто стенания горбуна и его собаки, все равно бы в них не поверил…
Совсем не то, что в день, когда в тронном зале – впервые после болезни принцессы – собрались все придворные и король с королевой, и принц Лиаргильский.
А сама принцесса, с игравшим на нежной коже румянцем, снова сидела на своем всегдашнем месте – рядом со счастливыми отцом и матерью.
Это был замечательный день! Уже накрыли столы, в дальних комнатах музыканты настраивали инструменты и, сгрудившиеся возле кухни слуги, лакеи и повара тянули шеи, чтобы не пропустить самое главное.
Все знали, что этим вечером принцесса сделает, наконец, свой выбор и будет объявлено о ее помолвке с одним из женихов, а горбатый лекарь получит обещанную королем награду.
Колдун выглядел усталым. Со времени, как он переступил порог замка, прошло уже два дня и три ночи, и ни разу он не сомкнул глаз.
В первую ночь, когда его впервые поставили перед королем, он сказал:
– Я верну принцессу к жизни. Через три дня она будет здорова.
– Что тебе для этого нужно?– спросил Одел тихо и стиснул подлокотники своего трона.
– Все, о чем бы я не попросил.
– Пусть будет так. Иди и лечи…
И лекаря тотчас отвели в покои принцессы.
Горбун потребовал: жаровню с горящими угольями, талую воду, свою зеленую собаку- поводыря и, чтобы все вышли и не смели появляться, пока он не позволит.
– Именем короля,– сказал он.– Иначе принцесса умрет, и кровь ее падет на вас.
После таких слов никто не решился беспокоить чужеземца.
Оставшись в просторной, хорошо протопленной комнате, Оркмахи первым делом запер изнутри дверь. Развязав свой мешок, разложил на инкрустированном столике у изголовья уже впавшей в беспамятство принцессы, блестящие инструменты, изогнутые стеклянные трубочки, расставил по размеру несколько небольших колб. Вскипятил воду, остудил и влил, помешивая в узкий глиняный кувшин, до этого момента запечатанный густым, как смола, илом.
Горели по стенам светильники. Рядом со спящей принцессой сидел голодный вампир, смотрел, не отрываясь на исхудавшее за время болезни, но все еще прекрасное лицо.
– Красавица,– свистел он.– Таких больше нет.
Оркмахи молчал, склоняясь низко над колбами. Подождав, пока содержимое кувшина растворится в воде, всыпал внутрь горсточку зеленого пепла. Взболтнул, сказал, почти торжественно:
– Это мой час! Месяц летучие мыши прилетали в эту комнату, и пили кровь у спящей принцессы. По одной каждую ночь. И каждое утро, когда сытый нетопырь возвращался – я убивал его, выливал кровь принцессы, высушивал и собирал ее здесь, в этом кувшине.