Мелочи жизни
Шрифт:
Мадлен перебрала струны.
— Может быть, из «Исповеди»? Она не новая, из моих школьных сочинений...
— Вот-вот, — обрадовался Максим, — как раз для моей сестры. В прошлом — пламенной пионерки.
— Ну теперь, Максимка, помолчи, велела Мадлен. Представьте себе: молодая девушка... девочка, в общем, и, конечно, не пионерка, приходит на исповедь к священнику, и вот:
— Отче.
Я скажу вам все, как было... Отче.
Я учителя любила!
Мать меня собачьей цепью била,
Чтобы я про ту любовь
Мадлен начала вполголоса, как бы вполсилы, однако довольно скоро забыла обо всем, кроме песни, и запела, не стесняясь обнаружить опасное сходство с голосом той, «другой» Мадлен.
Биг-Мак напрягся, заерзал на скамейке, опасливо оглядываясь по сторонам, однако остановить, перебить Мадлен не решался.
Отче,
Я ходила к его окнам, Возле них я плакала и мокла... Сердце мое в колокол звонило: Я любила, отче, я любила! Тайных его дум Я не узнала...
Отче, может, струсил он скандала? Только объявил: «Прощай, глупышка.
Вот тебе на память эта книжка»... Милое окно его погасло. Стало пусто. Стало безопасно. Ну, а книжка — будто в назиданье: «Сто лет одиночества» — названый.
Заслушавшись, ни Юля, ни Биг-Мак не заметили, что в глубине парка, за деревцем, притаился еще один «благодарный слушатель» — Крюк...
Глава двадцать восьмая. «В НАШЕМ БИЗНЕСЕ ТРУСОВ НЕТ!..»
Биг-Мак удобно расположился в кресле за низким журнальным столиком, на котором стояла вазочка с вареньем, сахарница, и на красивом блюде даже лежало несколько пирожных.
С горячим чайником в руках появилась Юля.
— Ты уверен, что не хочешь кофе?
— Конечно, уверен. Как можно быть неуверенным в том, чего хочешь?!
— А то смотри, это мне две минуты. Как раз пока пирог подойдет. — Юля поставила чайник на стол.
— Зря ты затеяла этот пирог.
— Просто я время не рассчитала. Если бы успела к твоему приходу — никакого пирога бы уже не было. Ты бы его съел не заметив! Знаешь какой вкусный! С изюмом и грецкими орехами. Полагается еще мак положить, но где его взять!
Вспомнив, по его мнению, смешной анекдот, Максим спросил, улыбаясь:
— А бутерброд с анашой?
— С чем? — Юля таких слов не знала.
— Ну... — Биг-Мак хохотнул, — это тоже штука такая... Типа мака.
— Чего нет — того нет, — развела руками Юля. — Кстати, бутерброд можно. С сыром, например. Ты как?
— Да нет. Спасибо. — Максим покачал головой. — Я не голодный. Но времени у меня немного. Говори, зачем ты меня вызывала?
— Покормить хотела. — Юля улыбнулась.
— Ну а если серьезно?
— Я все время думаю про эту Мадлен.
— Я тоже. Но у меня это работа. А ты что?
— Ей нужна помощь.
— Конечно. Я этим и занимаюсь.
— Ты не понял. Ее нужно спасать. Я все знаю, как делать, —
Биг-Мак посмотрел на Юлю как на ненормальную.
— Что ты несешь?! Какая прокуратура? Какие деньги?! Да она сама сейчас всем должна! Окупаться проект начнет только месяца через четыре! Там столько вбухано! Одни костюмы от Шведова!..
— От кого?
— Шведов. Модельер такой. Классный. Но берет!.. Там мало не покажется...
— Знаю! — буркнула Юля довольно зло.
— А нам с тобой, — продолжал рисовать «радужные перспективы» похода в прокуратуру Биг-Мак, — так просто сразу крышка. Безо всяких «если» и «может быть».
— Трусишь?
— Кто?
— Ты!
— Я?!
— Ты!
— В нашем бизнесе трусов нет! — сообщил Биг-Мак с гордостью.
— Оно и видно! Чего ты боишься? Кого?
— Юля, пойми, если даже просто Мадлен болтанет Иннокентию, что я тебя приводил, — будет большая разборка! Ее категорически запрещено с кем-либо знакомить! Это же ото всех тайна — кто поет на самом деле! — Биг-Мак втянул носом воздух. — Пахнет паленым.
— Не придумывай.
— Судя по всему, пирог уже не съедобен. — Максим сделал скорбное выражение лица.
— Ой! — Спохватившись, Юля помчалась на кухню. Биг-Мак же с удовольствием впился зубами в пирожное. Юля вернулась в расстроенных чувствах.
— Так и есть. Сгорел.
— Ешь пирожные, — посоветовал нечуткий к трагедии хозяйки Биг-Мак. — Очень свежие. Продавщица мне сказала, только что привезли.
— Неохота. — Юля уселась на диван.
— Понимаю: фигура, талия, бедра. — Биг-Мак облизал пальцы и цапнул еще одно пирожное.
— Болтун, — Юля потрепала Максима по волосам.
— Какие планы? — тут же осведомился болтун, желая как можно дальше уйти от опасной темы прокуратуры.
— Дома буду.
— Тогда я как освобожусь — позвоню.
— И мы договоримся на завтра?
— А что у нас завтра? — томимый жаждой после такого количества сладкого, Биг-Мак огромными глотками пил чай.
— Как что? Поход в прокуратуру.
Максим поставил чашку на стол. Вздохнул тяжело, как человек, которому приходится начинать сначала долгий и трудоемкий процесс.
— Нет. Ты точно с ума сошла.
— Если ты не хочешь, я одна пойду. Пусть мне никто не поверит, пусть меня потом убьют, — в Юлином тоне появился даже некоторый пафос, — но я не могу сидеть и ничего не делать!
— Ты понимаешь, с кем ты хочешь воевать? — по-прежнему пытался апеллировать к Юлиному здравому смыслу Максим. — Тебе что, очень хочется -получить по ноге кирпичом и всю жизнь хромать? Или остаться с одним глазом? Или просто утонуть в бочке с цементом?
— Ты фильмов насмотрелся. И тут Биг-Мак сорвался: