Мелодия Миэры
Шрифт:
Матильда бесстрастно улыбалась ему. Шаманом она была, как и ее мать – якутка. Возраст Матильды определить было невозможно. Наверное, она была далеко не юной. Но смуглая кожа ее была гладкой, волосы – черными, а глаза – янтарно – медового цвета.
Медсестрой она стала сразу после школы, объяснила Матильда. По семейной традиции. А потом отправилась в университет обучаться химии, потому что с детства мечтала выращивать «волшебные камни».
Лицо шаманки было спокойным, но выразительным. Голос звучал гипнотически мягко, речь была структурна и богата. Дагомару нравилось
Александер, увидев, что брат размяк, приступил к реализации своей затеи.
– А как ты посмотришь на то, чтобы войти в «транс» по шаманским техникам? – бодро спросил он Дагомара, невинно округлив глаза. – Кстати, у волшебной Матильды есть и этническое имя, колдовское! Янжин. Это означает – властительница мелодии.
Дагомар взглянул на брата, потом на Матильду. Он был сыт «трансами» у себя в больнице. Шаманка улыбалась по-прежнему невозмутимо.
– Я уговорил Матильду-Янжин Германовну! – заявил Александер, просительно таращась на брата. – Она не делает это просто так! Но вроде удалось уломать…
Александер был не то чтобы падок на «магию», но он верил в «мозг человека». Последний порой вызывал сомнения у доктора Дагомара, но Александер был идеалистически убежден, что при должной тренировке можно развить необычайные способности. Теперь он желал пообщаться с той, кто, по его мнению, такую тренировку прошла. И вообще, была ученым и официально трудилась в научно-исследовательском институте.
Матильда пила чай и добродушно молчала. По ее виду можно было заключить, что ей, в целом, все равно, устраивать тут «транс» или нет.
Дагомар вспомнил об обещании, данном самому себе, про усиление «апостериорного» резонанса с Александером. Кстати, неплохо учесть и то, что брат вывернулся наизнанку и замучил Ника с Андреем, создавая для Дагомара Эрменберту. Для Дагомара, а мог ведь мог сделать это, например, и для кого-то из своих детей.
Дэм решил проявить уступчивость и постарался выглядеть заинтересованным, Александер пришел в восторг и даже захлопал в ладоши. Похоже, он до конца не верил, что это дело выгорит.
Матильда принесла бубен. Настоящий, шаманский, как почтительно сказал Дагомару Александер. С рисунком какой-то ящерицы. Матильда, конечно же, сделала его сама, по особым правилам.
Шаманка немного рассказала им о процессе изготовления бубна. Этому учила ее еще в детстве мать. Продемонстрировала разные звуки, извлекая их из колдовского инструмента специальной колотушкой.
– Я в трансе хочу быть пауком! – попросил полный предвкушения Александер. – Тоже хочу в мир, который открывается моему брату в объятиях Морфея.
Матильда улыбнулась одними губами.
– Как насчет пауков? – уточнила она у Дагомара.
– Хорошо, – ответил тот. – Хотя, пожалуй, интереснее попробовать что-то совершенно иное. Например, побыть кристаллом, который
Матильда подняла свои черные брови и слегка наклонила голову. Наверное, она усмехалась.
– О, отличная мысль! Я тогда тоже буду кристаллом! Ксено – сознанием, как хочет мой привередливый брат! – опять обрадовался на все согласный Александер.
Матильда кивнула и начала извлекать из бубна тихие звуки, постепенно проделывая это все быстрее. Запела низким голосом что-то непонятное.
Трудно поверить, но у Дагомара тем вечером действительно была кристаллическая решетка. Он «видел» и «думал» ею, и «чувствовал» тоже ею. Решетка намертво удерживала его структуру, и она же вибрировала, тонко-тонко, не останавливаясь ни на мгновение. И кристалл Дагомар мог управлять этой вибрацией.
Это было состояние, не дававшееся ему прежде. Многорядный порядок его структуры позволял быть в каждом ее узле одновременно и видеть пространство в разных секторах. Восприятие происходило непривычным для человека Дагомара образом: оно не сливалось в нечто смазанное, а складывалось из многочисленных, но отдельных слоев, сосуществующих друг с другом.
В кристалле Дагомар был одновременно и ребенком, и взрослым, и стариком. Он родился и умер в каждом узле этой структуры бесчисленное количество раз. И вместе с ним – все те, кого он знал и любил.
Мерные глухие и раскатистые волны, в виде которых до него доносились звуки бубна и голоса Матильды, напомнили о поставленной задаче: резонанс с Александером.
Дагомар начал «нащупывать» в пространстве «тело» брата, и нашел его. Это был чужеродный объект, решетка которого имела иную конфигурацию. Часть частот, на которых вибрировала решетка, совпадала с таковыми у Дагомара. Но не такая уж весомая часть, и структура Дагомара склонна была оставить все, как есть. Волны Матильды не давали отвлечься, но не содержали достаточный стимул для инициации процесса.
Однако стимул этот появился. Осваивавший свои «секторы» Дагомар увидел в себе запись «надо работать с любым «дано». Высказывание принадлежало Александеру, который любил провозглашать этот принцип теоретически, но запись была сделана в секторе Эрменберты. Она, получив данный код от Александера, воплощала его на практике с феноменальным упорством.
Эрменберта… Кристалл Дагомар решил найти информацию о ней в структуре кристалла Александера. Частоты этих секторов нашли резонанс, и Дагомар «увидел», что они встраиваются в поток частиц, пронизывающий все вокруг, но вместе с тем неуловимый. Поток становился очевиден при «усилении» сигнала в секторе Эрменберты.
Кристаллам удалась совместная вибрация, когда они настроились именно на этот малоуловимый поток. На какие-то мгновения это удалось им так хорошо, что стало казаться, что они – единое образование, в котором стало гораздо больше отточенных слоев структуры.
Александер рассказывал потом Дагомару, что в том странном состоянии он сначала где-то долго блуждал и «собирал себя заново». Потом долго шел к Дагомару, который оказался в каком-то ином пространстве. И он тоже «нашел» брата по вибрациям сектора Эрменберты.