Мемуары белого медведя

Тавада Ёко

Выбор был так велик, что я не знала, корешка какого тома коснуться в первую очередь. Фридрих посоветовал мне три книги, и я взяла все три.

В первой сообщалось, что государство Канада с первого дня хорошо обращается с иммигрантами. Для каждого, кому дают гражданство, организуют церемонию в ратуше, на которой бургомистр лично пожимает руку новому гражданину и вручает ему букет цветов. Я выписала на бумажку этот отрывок.

Далее я узнала о том, как автор посещал языковую школу. Мысль о новом языке удручала меня. Я еще недостаточно хорошо освоила немецкий, новый язык мне было не осилить. На одном из снимков в книге изображался класс языковой школы, в котором стояли хилые стулья. «Стоит ли тогда эмигрировать, если придется часами маяться на этих идиотских стульях

и вдобавок учить очередные грамматические правила?» — засомневалась я. Кроме того, автор упоминал, что классы хорошо отапливаются, — так хорошо, что невольно задумываешься, не многовато ли энергии тратится впустую. Но это не повод для беспокойства, потому что Канада располагает неистощимым источником энергии. Что за кошмарный рассказ! Придя в ужас от первой книги, я бросила ее в угол и взялась за вторую. Ее автор повествовал о том, как на лодке приплыл с юга Американского континента на север и тайком сошел на берег в Канаде. «Ночью я прибыл в безлюдный рыболовецкий порт. Дрожа от холода, снял мокрую, тяжелую от морской воды одежду и завернулся в рыболовную сеть. В нос ударил запах фукуса». Мне так понравилось описание задубевшей от воды одежды и аромата водорослей, что я тотчас переписала и этот отрывок текста. Впрочем, его автор не стал засиживаться на берегу, уже на следующий день он пошел к властям и вскоре тоже очутился в языковой школе. Я захлопнула вторую книгу и раскрыла третью приблизительно на середине, мне хотелось высадиться в центре жизни. Там меня ожидала первая встреча, томление, первый поцелуй… Я втянулась в книгу с первых же строк.

И я стала ходить в профессиональное училище на специальные курсы. Поначалу моей единственной целью было выучить английский язык. Я охотно говорила с каждым и не отвлекалась на мысли о том, что обо мне подумают другие. Шли недели, и однажды я вдруг заметила, что я — единственная белоснежная особа в своем классе. Чувство неполноценности расцвело, будто ядовитый цветок. Меня никто не оскорблял — полагаю, остальные просто не обращали внимания на мою внешность, но зеркало показывало мне бледное лицо и нашептывало, что у меня нездоровый и печальный вид. Когда занятия заканчивались, я отправлялась на озеро на окраине города и ждала, что свершится чудо и я загорю, но моя природа не позволяла наложить на меня ни один мазок другой краски, кроме белой. В моем классе был парень по имени Кристиан, он мне нравился. Как-то раз он участливо поинтересовался, что меня гложет. Не отвечая на вопрос, я предложила Кристиану вместе сходить на озеро в следующее воскресенье. Он сразу согласился.

Искупавшись, мы лежали на берегу озера и грелись в мягких лучах заходящего солнца. Кристиан оказался таким же белым, как я, и я изумлялась, почему не заметила этого раньше. Я поделилась с ним своей печалью, он в ответ рассказал мне сказку про гадкого утенка. Кристиан гордился своим родным городом Оденсе, в котором появился на свет и автор этой сказки. Я повеселела, наши взгляды встретились, я положила лапу на голову Кристиана. Он медленно наклонился и прижался носом к моей груди. Пока мы любезничали, солнце спустилось по последним ступенькам лестницы и исчезло в подвале. Мы остались на берегу втроем — Кристиан, я и ночь.

Кристиан сказал, что не хочет венчаться со мной в церкви, ибо религиозные обряды — пережиток прошлого. Мы отпраздновали свадьбу в собственных четырех стенах. Я забеременела практически сразу и родила двойню — девочку и мальчика. Мальчик умер, не успев получить имя. Девочку я назвала Тоской.

Выписывая эти эпизоды, я вошла в рассказываемую историю как главная героиня. Я хотела применить то, о чем шла речь в книге, к своей жизни и самой пережить эти события до последнего знака препинания. Я громко читала каждое предложение вслух и переписывала его, но в какой-то момент прекратила смотреть на страницы. Чей-то голос из книги нашептывал мне историю. Я внимательно слушала и писала. Эта работа отнимала у меня много сил.

Мы с мужем закончили училище, он нашел работу часовщика, я устроилась медсестрой. Вскоре муж вступил в профсоюз квалифицированных рабочих, начал вести активную политическую

деятельность и перестал возвращаться домой вовремя. В выходные вместо того, чтобы отдыхать, он отчаянно боролся за права рабочих. Воспитанием нашей дочери Тоски занималась только я. Она росла веселой девочкой и, в целом, радовала меня, однако временами я не знала, как реагировать на ее поведение. Ей нравилось плясать и петь на улице, а когда пешеходы останавливались возле нее и воодушевленно аплодировали ей, Тоска прыгала от радости. Однажды муж поразил меня предложением:

— Давай убежим в Советский Союз.

Я пришла в смятение. Скольких усилий и страданий стоило мне оставить родину! Что со мной будет, если там меня заклеймят как предательницу? Узнав о моих тревогах, муж не стал больше уговаривать меня эмигрировать в СССР. Вздохнув с облегчением, я понадеялась, что тема переезда осталась в прошлом. Я очень любила Канаду, но не хотела бы преувеличивать эту любовь, ведь я любила и Соединенные Штаты или, по меньшей мере, блинчики, которые они там пекли. Через неделю выяснилось, что муж со своей навязчивой идеей не расстался. Он огорошил меня новым предложением:

— Давай сбежим в Восточную Германию! Там ничего не знают о твоем прошлом. Мы подадим заявку как канадцы и скажем, что хотим помогать в строительстве идеального государства. Я люблю Канаду не меньше, чем ты, но не вижу тут для нас никакой перспективы. Вспомни, как я рассказывал тебе, что моя мать потеряла работу в Дании, потому что участвовала в акции левых радикалов. Вместе со мной она переехала в Канаду, но вскоре невротичный любовник убил ее. Если мы останемся здесь, как бы мы ни вкалывали, зарабатывать будем столько же, сколько сейчас. Тоска не получит должного образования, а ведь она исключительно одарена. Зато на Востоке ее будут всему учить бесплатно, и, заметь, учить отлично. Она сможет стать фигуристкой или артисткой балета.

После этих доводов мужа я согласилась переехать в Восточную Германию.

Застонав от облегчения, я бросилась на кровать, опустила ухо на мягкую подушку. Лежа в позе полумесяца, я обнимала еще не родившуюся Тоску. Я пребывала в полусне, и она была частью моего видения. В одном я не сомневалась: настанет день, моя дочь выйдет на театральную сцену и исполнит главную роль в балете Чайковского «Озеро белых медведей». У нее родится сын, такой милый и сладкий, что каждому будет хотеться потискать его. Моего первого внука назовут Кнутом.

Я посмотрела на широкое поле без домов и деревьев, до самого горизонта покрытое льдом, встала и заметила, что пол состоит из льдин. Мои ноги пошли ко дну вместе с льдиной, на которую я ступила, и вот я уже стояла в ледяной воде по колени, вода поднималась выше, увлажняя мой живот и плечи. Плавать я не боялась, находиться в ледяной воде было приятно, тем не менее я не была рыбой и потому не могла оставаться в воде все время. Я увидела поверхность, похожую на сушу, но едва я дотронулась до нее, она отъехала в сторону и скрылась в море. Тогда я принялась искать большую глыбу льда. После нескольких неудачных попыток мне удалось найти массивную льдину, которая выдержала бы мой вес. Взобравшись на нее, я устремила взгляд вперед и почувствовала, что от тепла моих подошв льдина стремительно тает. Сейчас ледяной островок был величиной с мой письменный стол, но вскоре и он исчезнет. Сколько времени у меня в запасе?

Глава вторая

Смертельный поцелуй

Мой позвоночник вытягивается, грудная клетка расширяется, подбородок слегка отодвигается назад. Я нахожусь перед живой ледяной стеной, но не испытываю страха. Это не борьба. Ледяная стена состоит из теплого белоснежного меха. Я смотрю на нее снизу вверх и вижу два черных глаза-жемчужины и влажный нос. Быстро кладу кусочек сахара себе на язык и вытягиваю его. Белая медведица медленно наклоняется ко мне. Сперва она сгибает колени, затем опускает голову, находит равновесие. Она пыхтит, до меня доносится аромат снега. Ее язык ловко слизывает сахар с моего. Соприкасаются ли при этом наши губы?