Мемуары
Шрифт:
После того как враг очистил долину Джудикариа, соединение с Кадолини стало делом нетрудным, и, зная каковы форты Лардаро, я решил предпринять наступление в правом направлении на Рива и Арко; уже начали принимать меры для усиления войск под командованием генерала Хауга, на которого было возложено командование этим флангом и проведение этой операции. Но приказ от 25 августа [375] — приостановить военные действия — застал нас в момент, когда мы начинали это наступление.
375
Телеграфный приказ от генерала Ламармора о прекращении военных действий Гарибальди получил 9 августа. Вне себя от ярости Гарибальди телеграфировал в ответ только одно слово: «Повинуюсь».
Поход 1866 г. так изобилует всякими злополучными событиями, что не знаешь — проклинать ли судьбу, или злонамеренность тех, кто руководил им. Дело в том, что после того, как было преодолено столько трудностей и пролито столько драгоценной крови, чтобы овладеть долинами Тироля, как раз в момент, когда мы начали пожинать плоды своих трудов, наше победоносное наступление
376
Описка Гарибальди: не 25 августа, а 9-го.
В этот день генерал Медичи, после блестящих побед в долине Сугана, находился на расстоянии всего нескольких километров от Тренто. Генерал Козенц со своей дивизией следовал за ним, и нет сомнения, что в два дня мы могли соединиться и вступить в столицу Тироля с 50 000 войском.
Возгордившись нашими успехами, численно возросшими, благодаря образованию многочисленных отрядов в Кадоре, Фриули и других местах, мы могли дерзнуть на все. Вместо этого я сижу здесь и пачкаю бумагу для того, чтобы будущие поколения узнали о наших бедах. Приказ верховного командования требовал нашего отступления и очистки Тироля. Я ответил: «Повинуюсь» — это слово дало потом повод мадзинистам обрушиться на меня; они, как всегда, желали, чтобы я провозгласил республику и двинулся на Вену или Флоренцию.
Во время всего похода 1866 г. большой помощью мне были мои высшие офицеры, поскольку я не мог в должной мере наблюдать за передвижением войск, следить за ходом боевых действий, так как был прикован к карете. Кьясси, Ломбарди, Кастеллини и столько других храбрецов, павших в этом походе, своей благородной кровью освободили наших братьев-рабов. Отныне Италия никогда больше не отдаст их в неволю чужеземцам, даже если этого захочет сам дьявол!
И на сей раз мы получили, уже после окончания военных действий, небольшое количество отличных карабинов. Ну, хватит об этом! Из Тироля мы отступили к Брешии, где волонтеров распустили, и таким образом я вернулся на Капреру.
P. S. Здесь я должен напомнить о признательности моих сограждан полковнику Чемберсу, англичанину, который на протяжении всего похода 1866 г. был моим полевым адъютантом.
При сражении у Бедзекка он был рядом со мной в течение всего боя, проявляя исключительное бесстрашие; он, конечно, принес бы еще больше пользы, знай итальянский язык, ибо все мои адъютанты находились все время в разъездах, выполняя различные поручения.
Его супруга также оказала нам неоценимые услуги, лично заботясь о наших раненых и делая постоянные великодушные пожертвования. Перемежающаяся ужасающая лихорадка лишила меня на некоторое время дорогого мне общества полковника Чемберса.
Глава 5
В окрестностях Рима
Короткий поход 1867 г. в Агро Романо был подготовлен мною во время поездки на итальянский материк и в Швейцарию, где я присутствовал на конгрессе «Лиги мира и свободы» [377] . Поэтому я принимаю на себя большую долю ответственности за этот поход.
Я, генерал Римской республики, облеченный чрезвычайными полномочиями ее правительством [378] , наиболее законным из всех когда-либо существовавших в Италии, проводил время в ничегонеделаньи, что всегда считал преступлением, в тот момент, когда еще так много предстояло сделать для нашей родины, я пришел к разумному выводу, что настала пора покончить с шатким папским владычеством и завоевать для Италии ее блистательную столицу.
377
Международный конгресс мира, созванный буржуазной пацифистской организацией «Лига мира и свободы», открылся в Женеве 9 сентября 1867 г. Конгресс представлял собой причудливую смесь буржуазных пацифистов, социалистов, анархистов и, даже, клерикалов (последние выступали за «евангельский мир»). Гарибальди принял приглашение участвовать в работах Конгресса с расчетом, что он использует трибуну Конгресса и встречи с различными деятелями для поднятия римского вопроса. Народный герой был встречен участниками Конгресса бурными аплодисментами; его избрали в Президиум Конгресса. Вместе с Гарибальди в Президиум был избран его друг — русский революционный демократ Н. П. Огарев. Гарибальди зачитал на заседании свои тезисы о мире и свободе. Один из тезисов гласил: «папство, наиболее вредная из сект, объявляется низверженным». Этим тезисом Гарибальди хотел подготовить общественное мнение к предстоявшему походу на Рим. В тезисах говорилось, что «все нации — сестры» и что «только демократия в состоянии уничтожить бич человечества — войну» (о Конгрессе см. также прим. 6 в Предисловии к моим мемуарам.).
378
Гарибальди говорит о чрезвычайных полномочиях, предоставленных ему Мадзини от имени триумвирата 3 июня 1849 г.
Ждать инициативы тех, «кому это положено», значило лелеять надежду вроде той, которая была написана на вратах ада [379] . В Риме не было больше солдат Бонапарта [380] . Неужели же несколько тысяч наймитов — отбросы всех европейских
Итак, я приготовился к крестовому походу: вначале в Венето, а затем в другие наши провинции, расположенные близ Рима. Как и следовало ожидать, ищейки обоих правительств Парижа и Флоренции [381] ходили за мной по пятам. Много людей оказало мне поддержку в этом походе, но было и немало таких, которые противодействовали мне, особенно из числа мадзинистов; они незаслуженно называют себя «Партией действия» [382] и не терпят, когда кто-нибудь проявляет инициативу в деле освобождения страны.
379
Гарибальди намекает на строфу из «Божественной комедии» Данте: «Входящий сюда — оставь надежду навсегда» («Ад», песнь 1-я).
380
После подавления Римской республики в Риме осталось французское войско для «охраны светской власти папы». В сентябре 1864 г., в соответствии с соглашением между Францией и Италией, французские войска эвакуировались из Рима, а Виктор Эммануил II обязался «не покушаться» на Рим и Папское государство.
381
В 1865 г. раболепствующее перед Наполеоном III итальянское правительство, в доказательство того, что оно отказывается от всякой мысли о Риме, перенесло столицу Италии из Турина во Флоренцию.
382
В 1850–1860 гг. республиканская партия, возглавлявшаяся Мадзини, официально именовалась «Партией действия».
Итак, после того, как я исколесил всю Италию и вернулся из Швейцарии, я пришел к выводу, что нельзя более медлить, и принял решение приступить к действиям, примерно в сентябре. В то время как шла подготовка к восстанию на севере, необходима была поддержка со стороны друзей в Южной Италии для того, чтобы одновременно начать действия против Рима. Однако я делал свои расчеты без хозяина и, прибыв в одну прекрасную ночь в Синалунга, где меня любезно встретили и приютили, я был арестован по предписанию итальянского правительства и доставлен в Александрийскую цитадель [383] . Из Александрии через несколько дней меня препроводили в Геную, а оттуда уже на Капреру, окружив остров военными судами. Итак, я оказался пленником в собственном доме; за мной наблюдали издали и вблизи — фрегаты, броненосцы, небольшие пароходы, торговые суда, все они были зафрахтованы правительством для этой цели.
383
Александрийская цитадель расположена в северной Италии (в Пьемонте). Гарибальди был арестован 22 сентября 1867 г. и освобожден из заключения через четыре дня.
Толчок, данный восстанию на континенте, которое я сам, по вышеприведенной причине, не мог начать, продолжал действовать. Мои друзья не были обескуражены моим домашним арестом и продолжали энергично действовать. Генерал Фабрици, начальник моего Главного штаба, вместе с другими благородными итальянцами образовали во Флоренции Комитет помощи. Генерал Ачерби [384] с отрядом волонтеров проник в провинцию Витербо; Менотти [385] с другим отрядом вступил на территорию Папского государства через Корезе, а героический Энрико Кайроли с братом Джованни и семьюдесятью отважными волонтерами переправились в барке через Тибр и доставили римлянам оружие, в котором те нуждались. Доблестный майор Кукки и горстка храбрецов, с опасностью для жизни пробившиеся в Рим, организовали революцию в самом городе, которая при согласованных действиях с наступающими извне должна была наконец свергнуть чудовищную власть папы — эту раковую опухоль на сердце нашей несчастной страны. Находясь под домашним арестом на Капрере, я, естественно, не был в курсе всех подробностей, но на основании того положения дел, которое было до моего ареста, я предвидел дальнейший ход событий. Кроме того, я кое-что узнавал из газет и из распространявшихся в народе слухов. У меня сложилась уверенность, что мои сыновья [386] и друзья уже находятся на римской земле и вступили в бой с наймитами клерикалов.
384
Ачерби, Джованни (1825–1869) — итальянский патриот, участник обороны Венеции; сражался в рядах альпийских стрелков и участвовал в походе «Тысячи».
385
Речь идет о Менотти Гарибальди.
386
В этом походе участвовал и младший сын народного героя Риччотти Гарибальди (1847–1924). Первый раз под командой отца он сражался на полях третьей австро-итальянской войны в 1866 г. Позже он вместе с отцом участвовал в франко-прусской войне 1870–1871 гг., командуя четвертой бригадой добровольцев Вогезской армии.
Предоставляю судить читателю, мог ли я оставаться в бездействии в то время, когда по моему призыву все дорогие мне и близкие люди сражались за освобождение Рима, за прекрасный идеал всей моей жизни?
Велика была бдительность тех, которым было поручено не спускать с меня глаз; они располагали многочисленными судами и средствами охраны, но несравненно сильнее было мое желание выполнить свой долг и присоединиться к храбрецам, сражавшимся за свободу Италии.
В 6 часов вечера 14 октября 1867 г. я оставил мой дом, направляясь к северному берегу Капреры. У берега я нашел «беккаччино», маленькую лодку, купленную в Арно, пригодную лишь для перевозки не более двух человек. Случайно «беккаччино» находилась только в нескольких метрах от берега, восточнее маленького склада товаров, подлежавших погрузке. В этом же месте росло мастиковое дерево, почти совершенно закрывавшее крошечную лодку, так что мои королевские охранники не могли ее заметить.