Men from the Boys, или Мальчики и мужчины
Шрифт:
Теперь была другая жизнь, другой способ быть отцом и сыном. Считается ведь не то, что вы вместе делаете — ходите на фильмы с Ли Марвином, ездите на футбол и в парки аттракционов, все эти семейные выходы на развлечения, которые занимают вас так, что вам практически не приходится разговаривать друг с другом. Значение имеет только ежедневное соединение повседневной жизни. Ваши души сливаются только тогда, когда вы день за днем живете вместе.
А теперь все это исчезло, и я думал — куда оно ушло от меня? Что со мной сталось? Что у меня осталось хорошего? Для чего я живу? Потеря работы не помогла
Я еще мгновение смотрел на зеркальное изображение, и стопка грязных тарелок выскользнула у меня из пальцев. Тарелки не столько разбились, сколько загремели, и наступила жуткая тишина. Кое-где раздались сдержанные смешки, и прочие наемные рабочие продолжили делать свое дело. Просто нервный срыв у официанта.
Я склонился над раковиной. Не знаю, сколько прошло времени, потом я почувствовал, что рядом стоит жена.
— Есть еще один способ сделать это, — сказала Сид. — Просто положи их в посудомоечную машину. Так тоже можно. Пойдем, тебе надо выйти.
Банкиры, брокеры или кто там еще смотрели на нас и расступались, когда мы шли мимо них к лифту. Сид держала меня за руку и улыбалась, пока мы спускались на первый этаж, и твердила, что все хорошо, все в порядке. Я не был в этом настолько уверен. Мы вышли в холл. Там было негде присесть, поэтому мы пошли на улицу и остановились, глядя на реку, как когда-то, на нашем первом свидании. Река привела меня в чувство. Река и то, что Сид не выпускала моей руки.
— С Пэтом все будет в порядке, — сказала она.
— Я знаю, — слишком быстро ответил я, едва не перебив ее.
— Просто это тяжело, — продолжала она.
Она улыбнулась, пожала плечами. Попыталась объяснить:
— В смысле, все это тяжело. Всегда. То, как мы строим свою жизнь. Работа. Дом. Делать карьеру. Растить детей. Творить свою судьбу. Как в песне поется — мечусь между желанием любить и тем, чтобы сделать предложение.
— Я знаю эту песню, — сказал я. — Это хорошая песня.
— Понимаешь, нашим родителям, бабушкам и дедушкам тоже было трудно, но трудно по-другому.
— Ты говоришь о возможности ядерной катастрофы? О Великой депрессии? О Гитлере и Сталине? Обо всем этом дерьме двадцатого века?
— Обо всем этом дерьме двадцатого века, — подтвердила она. — Война. Бомбежки. «Дружище, подай десять центов» [13] . Я не преуменьшаю. Но все было проще. И для мужчин, и для женщин. Никто не думал, что им придется делать все это.
Она обняла меня за талию, и мне показалось, что во всем городе никого нет, кроме нас.
— Трудно, — сказала моя жена. — Трудно, когда все разом.
13
«Buddy, Can You Spare a Dime» — известная американская песня времен Великой депрессии (1931). На русском языке в 1950-х гг. ее исполнил Л. Утесов под названием «Песня американского безработного».
И
Да ведь у меня практически ничего нет.
Марти размахивал руками, пытаясь что-то втолковать выпускающему редактору.
— «Татуировка, чья ты?» — оживленно говорил Марти. — Телеигра. Я ведущий. Две команды комиков. Вы таких знаете. Умные, острые на язык комики, балансирующие на грани хорошего вкуса. Только те, кому до зарезу нужна эта работа.
Выпускающий редактор нахмурился, не совсем понимая:
— И их… татуируют?
Марти захохотал как маньяк.
— Нет, нет, нет, — сказал он. — Им нужно определить владельца татуировки.
Я откашлялся.
— Крупным планом покажут штрихкод на чьей-нибудь шее, — сказал я. — Или бабочку. Или, к примеру, китайский иероглиф.
— Это может быть прямой эфир! — провозгласил Марти. — Сплошная импровизация! Может идти вживую прямо из комнаты отдыха!
— Люди в масках, — предложил я.
— Маски — это хорошо! — воскликнул Марти. — Вроде венецианских — понимаете, о чем я? Маски, которые носят в Венеции. На карнавалах. Жуткие, сексуальные маски. И потом, после остроумных состязаний между командами, занавес открывается, и мы видим… Дэвида Бэкхема. Или Эми Уайнхаус. Или Шерил Коул. Или Саманту Кэмерон. Это будет здорово — в наши дни татуировка есть у каждого.
Выпускающего редактора явно грызли сомнения.
— У меня нет, — сказал он. — Вы и вправду думаете, что сможете заполучить Бэкхема?
— Ну, возможно, насчет Бэкхема мы погорячились, — вступил я. — Но у всех футболистов Премьер-лиги везде вытатуированы штрихкоды, колючие проволоки и китайские драконы. Поэтому, если не достанем Бэка, по крайнем мере, мы всегда можем привести в студию того, кто хочет им стать.
Марти улыбнулся мне.
— Это станет прорывом в телеигровой индустрии, — сказал он. — Мы поднимемся до недосягаемых высот.
Выпускающий редактор потрогал свои часы.
— Или упадем в бездонную пропасть, — пробормотал он.
— «Мои так называемые зубы». — Марти фонтанировал идеями. — Я веду тайное расследование, почему у британцев самые плохие зубы в мире. Представляясь стоматологом-гигиенистом, я внедряюсь в…
— Мне это не нравится, — сказал человек с Би-би-си.
Я отхлебнул чаю. Он совсем остыл.
— Или, или, или — «Кутящая Британия Марти Манна», — продолжал Марти. — Я разоблачаю кутящую Британию — но делаю это пьяным… с абсолютно мерзкой рожей… пропивая свой блестящий ум…
На лице выпускающего редактора появилось страдальческое выражение.
— Или животные, — заторопился Марти, повышая голос в приступе паники. — «Чистая ли клетка у вашего хомячка? Самые притесняемые животные Британии»…
Выпускающий редактор нахмурился:
— Что… вы имеете в виду таксу по кличке Дарси, которая поедала собственные экскременты? Или корги Колина, одержимого сексом?
— Точно!
— Мы уже это делали, — сообщил человек с Би-би-си. — Еще мы делали «Помоги мне, Антея, я заражен паразитами», и мы делали «Собачью тюрьму» и «Я живу как свинья», где знаменитости, о которых кто только не слышал, спали со свиньями, ели как свиньи и даже учились разговаривать как свиньи.