Меншиков
Шрифт:
«Представьте, — рассуждали бывалые генералы, — бесконечную цель промахов и ошибок, о которых нужно сказать отчётливо, ясно, серьёзно и не слишком напыщенно, как о несомненных шедеврах стратегического искусства, Адлерфельд — шведский историк, надо прямо сказать, умел это делать. Отчётливая мысль, твёрдый тон и даже здравый смысл — всё это было, когда он высказывался не только о тех бесспорных удачах своего короля, о которых можно было писать совершенно свободно и к тому же без риска внести в рассуждения неясность и вялость.
Да, у большинства критически мыслящих
По распоряжению султана Карл и небольшая, ещё оставшаяся при нём свита были отправлены в Адрианополь. Недалеко от города, в селении Демотике, им было позволено „на время остаться“.
— Как „на время остаться“! — возмутился Карл. И решил: — Останусь здесь на столько, на сколько сам сочту это нужным!..
Несколько месяцев он сказывался больным, не выходил из комнаты, ложился в постель. Наконец… осенью 1714 года, то есть после с лишком пятилетнего, совершенно бесполезного пребывания в Турции и четырнадцатилетнего отсутствия из Швеции, он принимает решение: немедленно выехать к своим войскам.
Возвращение этого государя было столь же странным, как и многое в его жизни. С презрением отвергнув помощь султана, предоставлявшего в его распоряжение сильный конвой для обеспечения безопасности путешествия, Карл пускается в путь вдвоём с Дюрингом — своим адъютантом.
Большую часть пути от турецкой границы до Померании он едет верхом, под вымышленным именем, переодетый, скрывая своё лицо под пышнейшими буклями огромного парика и широченными полями нахлобученной до глаз шляпы.
Дюринг после нескольких суток, проведённых в седле, падает замертво; очнувшись, он умоляет короля отдохнуть хоть самое короткое время, собраться с силами, купить или нанять экипаж. Но Карл и на этот раз остался верен себе: он упёрся.
— Нет, — упрямо мотал головой, — я принял решение… меня ждёт армия… Медлить я не могу… Оставайтесь, если не можете, — сказал Дюрингу. — Я еду один.
И Карл поскакал.
Несколько придя в себя, Дюринг нанимает почтовый экипаж и мчится вслед за своим королём.
Он нагнал Карла, но… в каком виде предстал перед ним шведский король!.. Тёмной ночью, один, пеший — лошадь пала под ним, — он еле брёл по глухой дороге, с трудом вытаскивая из грязи свои ноги в тяжёлых ботфортах…
Наконец эта безумная скачка кончилась.
Карл и Дюринг прибыли в шведскую крепость Штральзунд. Они уже не могли сами сойти с лошадей, — их сняли; короля нельзя было разуть — так опухли его ноги, пришлось разрезать ботфорты. Комендант крепости дал ему своё бельё, уложил в постель.
Шестнадцать суток Карл бредил, — метался в жару…
— Любопытно было бы знать, — шептались его генералы, — какую полезную или хоть разумную цель преследовал наш король, решаясь на такую, мягко выражаясь, странную скачку? Если он полагал, что его присутствие в Швеции крайне необходимо,
Пожимали плечами:
— И вот результат…
26
Пётр писал из Теплица датскому королю, просил его приехать к своим войскам в Голштинии, чтобы вместе с ним решить, как лучше соединёнными силами действовать против шведов.
О том же он писал и из Дрездена.
Но время не ждало.
„Для бога, если случай доброй есть, хотя я и не успею к вам прибыть, — пишет Пётр Меншиков. — не теряйте времени, но атакуйте неприятеля“.
Датчане и саксонцы медлили.
Тогда сам Стейнбок двинулся к Шверину и Гадебушу с намерением разбить соединённое датско-саксонское войско, расквартированное в этом районе.
— Дождались! — воскликнул Меншиков, получив известие об этом манёвре Стейнбока. — Всё выгадывали!.. Сколько времени мы их уговаривали вместе начать наступление!.. Теперь, надо думать, выгадали… попались, как чёрт в рукомойник!
К этому времени Пётр прибыл к войскам.
— Надо помочь! — решил он. И Меншиков немедленно отправляет часть войска на помощь союзникам.
Короля известили:
„Наши части уже в трёх милях от вас. советуем не вступать в битву до соединения с ними“.
Но „господа датчане, — как писал после Пётр, — вступили в сражение с войсками Стейнбока и за тщеславие своё наказаны разбитием от неприятеля близ местечка Гадебуш“.
И вот тогда… датский король примчался к Петру с просьбой о помощи.
Стейнбок, после победы над датчанами, двинулся было к Гамбургу, но Меншиков преградил ему путь. Шведский фельдмаршал вынужден был ретироваться в Голштинию. Там, в окрестностях Фридрихштадта, близ моря. Стейнбок оценив местность, подготовил исключительно благоприятную для обороны позицию. Подступы к переднему краю обороны преграждали непроходимые болотины. Требовалось прикрыть только фланги позиции, упиравшиеся в поля, защищённые земляными плотинами. Стейнбок приказал разрушить шлюзы и затопить эти поля, что и было сделано. Оставлены были только две узкие плотины, по которым можно было подходить к укреплениям. Но на этих плотинах были сооружены земляные укрепления и установлены артиллерийские батареи. Так что позиция Стейнбока казалась действительно неприступной.
И всё же Пётр, подробно изучив обстановку, принял решение атаковать Стейнбока немедля.
— Как, господа? — обратился к союзникам Флемминг:
— Полагаю, — сказал, — что активные действия против шведов в этих условиях невозможны. Фридрихштадт неприступен.
— Тогда, может быть, возьмёте на себя охрану одной из плотин? — предложил Пётр.
— А вы? — спросил Флемминг.
— Мы атакуем Стейнбока, — ответил Пётр.
Прижав руку к груди, Флемминг склонился в поклоне:
— Согласны.