Ментальное пространство России
Шрифт:
После нескольких недель скитаний по московским землям, процессия останавливается в Александровской слободе. Отсюда Грозный оповещает митрополита и боярскую думу о том, что «от великой муки» он оставляет свое государство и селится там, «где его, государя, Бог наставит». Здесь же, словами горькими и покаянными, им написано политическое завещание о всех грехах им совершенных, о презрении к себе и к делам своим, и о божьей каре, постигшей его за непримиримую ненависть, и о том, что нет такого врача, который бы мог исцелить его.
Когда боярская дума получила царское послание, дьяки собрали на площади большую толпу и объявили об отречении царя. Это известие,
Несмотря на то, что у царя была масса противников и недоброжелателей, под давлением толпы боярская дума была вынуждена отклонить царское отречение и послать в Александровскую слободу униженное письмо с просьбой о возвращении.
Послы отправились без промедления, царь выслушал их внимательно и сказал, что решение его окончательное и обжалованию не подлежит. Но затем, после слезных молений архимандрита Левкия и новгородского архиепископа Пимена, снизошел и согласился вернуться, но лишь с одной оговоркой: бояре— личные царевы враги. Посему отныне страна делится на две части. Одна часть— земство, управляется, как и раньше, боярской думой. А другая часть – опричнина, подчиняется лично царю и никому больше. Кроме того, отныне царь может карать и казнить любого человека, даже самого знатного, без согласия Думы. Бояре смиренно согласились. Сама Дума этим решением была сведена до положения римского сената в страшные времена правления императора Нерона. В стране на долгие годы начался кровавый террор, коснувшийся не только знати, но и всего населения.
Распространенное мнение историков, что отставка царя была хорошо спланированной политической интригой, безусловно ошибочно. Иван Грозный был искренен в своем нервном истерическом порыве. Когда он предстал перед московскими послами, просившими его вернуться на царство, те с трудом узнали его, так он изменился. От тяжелейшего нервного потрясения у него выпали все волосы.
Русский народ назначил себе царя, чувствуя острую потребность в «голосе сверху». Эта потребность ощущалась уже в раннее дохристианское средневековье, когда на княженье в русских землях приглашались пришлые варяги с Запада, европейцы, норманы. Эта потребность привела Россию к принятию новой религии – христианства, чтобы оказаться «под взглядом, под голосом, под небом». Библейские пророки, составлявшие тексты Священного Писания, сами пережившие тяжелейшие кризисы, ими же и описанные, всегда связывали идею власти с религиозным чувством, настаивая на том, что «власть всегда от Бога» и имеет внутренние, экзистенциальные причины.
Государство, есть образование виртуальное, основанное на слове, на согласии, на вере. Оно организуется не столько «внешней» договоренностью людей, сколько внутренним чувством истинного и стабильности мира, который и есть государство.
В средневековой России чувственный образ верховной власти был связан с образом царя-самодержца, подобным библейскому царю, устами которого говорит Бог. Монотеистическая религия всегда рождает монархическое государство, ибо мир небесный и мир земной, отраженные друг в друге, всегда совпадают.
История показывает, что трансформация ранней языческой демократии в тоталитарную монархию— извечный исторический закон, обойти который не удалось ни одному
Как великое озарение, осенившее апостола Павла, так и чувство глубочайшей внутренней пустоты и снедающей тоски может родить сильнейшее религиозное чувство, заставляющее человека искать Бога и находить его подобие в фигуре самодержца.
К XVI веку, во времена Ивана Грозного, Россия была сравнительно небольшим государством. Её население составляло всего лишь около 10 миллионов человек. Из них в городах жило лишь около 2 % населения. (Эти данные приводит Ричард Пайпс в книге «Россия при старом режиме»).
Вопрос о том, христианство— это религия цивилизационная, городская, или наоборот «природная», сельская, требует ли она цивилизации, строительства города, наподобие Рима, как некоего бесконечного лабиринта, или же пустынной отрешенности степей и лесов; нужна ли ей сложная экономическая инфраструктура, или, наоборот, естественное натуральное деревенское хозяйство— так не решен и до сих пор.
Ортодоксы, старообрядцы, люди патриархальные считают, что христианство близко к природе, к земле, к простому, естественному архаическому труду. Другая же часть религиозных людей, больше реформистского толка, утверждают, что христианство— религия цивилизационная, требующая города, книг, библиотек, напряженной интеллектуальной работы, споров, дискуссий, создания искусства, культуры, и как побочного продукта— экономики, питающей рукотворную человеческую религиозную культуру.
Вместе с тем, в отличие от язычества, растворявшего человека в реальности, в природе, подчиняя его духам земли, воды, леса, христианство— религия потусторонняя и виртуальная. Метафизика и топология христианского мироощущения распространяется не столько на природу, сколько на бездонную Вселенную человеческой души, где происходят все великие трансформации и где располагаются ад и рай.
Религиозный обряд в язычестве ориентирован на внешний мир, христианский обряд – ориентирован на внутренний мир человека. Начало христианства, в распадающейся римской империи характеризовалось мощнейшим интеллектуальный порывом, создавшим сложнейшую богословско-философскую литературу, родившим новую архитектуру и иконописную живопись. Без этого порыва, создавшего новое мифологическое, культурное, философское пространство, христианство не возникло бы, не распространилось бы подобно пожару по Римской империи, не было бы передано северным европейским варварам и не стало бы главной религией Византии.
Интеллектуальная жизнь человеческого сознания, воплощенная в религии, в искусстве, в литературе, возможна только в городе, как искусственном пространстве, созданным человеком по подобию пространства собственной души.
Город, как и храм, – пространство не только реальное, но и во многом виртуальное, человеческое, построенное «для человека» и по образу человека.
Природа, по сути, тоже может быть не только реальным, но и виртуальным пространством, а потому и своеобразным храмом. Множество людей так и воспринимают природу, как храм. Однако это уже иной храм, храм иной религии, храм природной, а потому языческой религии, пространство вечное и неизменное, лишенное внутреннего направленного движения, а потому и истории.