Мерцание золота
Шрифт:
— Некоторые русские бывают даже хуже евреев.
Ему зааплодировали и те и другие.
А мой непосредственный начальник Белугин подался в коммерсанты.
— Чем будешь заниматься? — спросил я его.
— Всем, — ответствовал Владимир Ильич. — Сейчас очень хорошее время для самореализации.
— Из меня коммерсант не получится, — вздохнул я.
— Это удел избранных, — усмехнулся Белугин.
На работу он стал приезжать на роскошном белом «крайслере». Когда тот парковался у нашего здания на Сущевке, его морда далеко высовывалась
— Хороший автомобиль, — сказал я водителю Белугина Анатолию.
— Да он не заводится, если лампочка перегорела! — сверкнул тот глазами. — Кругом стоят датчики. Чуть что не так, отключает все на хрен!
— Датчик на алкоголь тоже стоит?
— Если б стоял, мы бы совсем не ездили, — заржал Анатолий. — Ильич без этого не может.
Я заметил, что в круг избранных попадали в основном поэты. Особенно хорошо это было видно в ресторане ЦДЛ. Владимир Ильич иногда приглашал меня на дружеский ужин, и к концу застолья за нашим столом оказывались поэты Байбаков, Медведский и Балбесов. Они говорили о вагонах с медицинской техникой, леспромхозах и пушкинских медалях из платины, золота и серебра. Поэт Медведский держал пуговичную фабрику.
— Не пуговичную, а фурнитурную, — поправлял он меня.
Я к тому времени перешел в издательство «Советский литератор», которое возглавил Вепсов.
— Чем там занимаешься? — меланхолично спросил меня Балбесов.
— Рекламой.
— Перспективное направление, — устремил он усталый взор на девицу за соседним столиком. — Я леспромхоз купил, а зачем он мне?
— В Сибири? — почтительно спросил я.
— На Севере.
Я знал, что Юра Балбесов был сыном генерального директора объединения «Магаданзолото». В начале девяностых того убили, и друзья директора купили вскладчину Юрочке леспромхоз. Чтоб не пропал, так сказать, поодиночке.
— Отдыхать в Испанию ездишь?
Поговаривали, что в Испании у Балбесова особняк.
— Не только, — усмехнулся Юра. — Ну и что мы будем делать с Танькой?
— Ее сейчас привезут, — сказал Медведский.
— Что за Танька? — спросил я Белугина.
— Наша сотрудница, — ответил тот, сноровисто расправляясь с шашлыком по-карски. — Украла вагон с медтехникой и свалила в Германию. Мы наняли людей из ФСБ и нашли ее. Сейчас привезут.
— Прямо сюда? — поразился я.
— Да вон ведут, — махнул рукой Белугин. — Ну что, пошли?
Балбесов, Медведский и Белугин поднялись и направились к столику, за которым устраивалась видная особа в сопровождении двух импозантных господ.
«И не скажешь, что воровка, — подумал я, разглядывая Таньку. — Ноги и вовсе до плеч».
Коммерсанты расцеловались с девицей, как лучшие друзья.
«Интересно, что делают с теми, кто украл вагон? — размышлял я, явственно ощущая холодок в животе. — Даже если у нее такие ноги?»
Девица хохотала, прикуривая у Балбесова сигарету. Изредка она с интересом оглядывалась по сторонам. Похоже, в ресторане ЦДЛ до этого она не была. Сопровождающие
— И что? — спросил я Белугина.
— Ничего, — поморщился тот. — Пусть Юра с ней разбирается.
Через какое-то время Балбесов с девицей поднялись и ушли из ресторана.
— Простил?! — не верил я собственным глазам.
— Не убивать же ее за какой-то миллион, — засмеялся Белугин. — Вернет оставшиеся деньги, и дело закрыто. Это же бизнес!
Мне такой бизнес был непонятен. Но я в него и не лез, хватало своих забот.
В издательстве я возглавил отдел рекламы и маркетинга, но что это такое, не знали ни руководство, ни рядовые сотрудники.
— Изучай вопрос, — сказал Гена Петров, который меня курировал. — Мы и редактора тебе даем.
Моя помощница оказалась стройной голубоглазой блондинкой.
— Лена, — порозовела она от смущения при знакомстве.
Мне тоже стало не по себе.
— Раньше рекламой занималась? — спросил я.
— Нет.
— А редактированием?
— Тоже нет.
— Что ж, будем учиться, — бодро сказал я. — Ваша мама…
— Замдиректора по производству.
— Где?
— У нас.
— А муж?
— В Израиле.
Как выяснилось, семейная жизнь Леночки была столь же ужасающа, как и в стране вообще. Муж Леночки оказался подлецом. Он, типичный русак из Коломны по фамилии Сидоров, женился не на обладательнице длинных ног и полного бюста, украшенных изящной головкой с пышными волосами и очами с поволокой, а на ее крови. Леночка была частично еврейка с родственниками в Израиле.
Муж, строитель по специальности, уехал в Израиль якобы для знакомства с родственниками. Там он провел маркетинговую кампанию — я уже знал, что это такое, — и сказал, что в Израиле можно организовать хороший строительный бизнес.
— И ты отпустила его одного? — спросил я Леночку.
— Но я же не знала! — губы Леночки задрожали.
— А каков он внешне?
— Высокий, — потупилась Леночка.
— Н-да… — задумался я. — Тяжелый случай. И где он сейчас обретается?
— В Эйлате, на юге Израиля.
— Там ведь климат тяжелый.
— Летом за сорок. Но он говорит, что и в жару можно строить.
— Проходимцы строят при любой погоде, — сказал я. — У нас вон в Арктике строителей больше, чем в Москве.
Если бы я не был женат на своей Лене, я немедленно бросился бы свою сотрудницу спасать. Даже в горе она была так хороша, что устоять перед ней не представлялось возможным.
Но, к счастью, из издательства уволилась сначала мама Леночки, затем и она сама. А мой отдел был ликвидирован, и я стал просто редактором.
«Что ни делается, все к лучшему, — с легкой грустью подумал я. — Для меня она все же слишком хороша. А поляки говорят: цо занадто, то не здрово».
И я отправился утешаться в «Московский вестник». Там все носились с новым дарованием — писателем Палкиным.