Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
«Здравствуйте, Кирилл Афанасьевич! Пишет Вам та самая Татьяна, с которой Вы познакомились ещё в 1920 году, когда по просьбе моего отца, Игоря Денисовича Костюка, навестили меня в Москве на Арбате. Потом мы ещё не раз встречались с Вами. Одно время я думала, что Вы влюбились в меня, но позже поняла, что ошиблась. Вы остались верны своей невесте и жене Дуняше. Если Вы до сих пор живете с ней, Вам можно лишь позавидовать. В наше время браки молодых рассыпаются, как осыпается одуванчик даже при лёгком ветре. Впрочем, я, кажется, не о том заговорила, извините...
Прошло
Что же побудило меня написать Вам? Да просто очень соскучилась и хочу Вас увидеть, поговорить с Вами о моём отце, который лечил Вас в госпитале. А не известно ли Вам что-либо о моём родном брате Аркадии? Последний раз я виделась с ним вскоре после знакомства с Вами, тогда он уехал в Новороссийск, с тех пор о нём ни слуху ни духу...
Приходите, я жду Вас, нам есть о чём поговорить. Адрес тот же - квартира на Арбате, где в последнее время жила моя тётя. Жму Вам руку. Ниточка, которая давно связала Вас с нашей семьёй, не должна порваться. Татьяна Кречет. 20.07. 64 г.
Р. S. Весной я лечила зубы ветерану, который приехал из Подмосковья к своей дочери и заболел. У него шрам на правой щеке: он воевал на Волховском фронте. Я спросила, знает ли он маршала Мерецкова. Оказалось, что не только знает Вас - вы оба родом из одной деревни! Ветеран сказал, что Вы командовали тогда 7-й армией, а он - стрелковым полком».
Мерецков прочёл письмо и задумался. От нахлынувших воспоминаний у него защемило в груди. Кто же этот ветеран со шрамом на щеке? Не полковник ли Чернов, который в сорок первом послал Татьяне Игоревне похоронку на её сына? Чернов умер в прошлом году от сердечного приступа. Выходит, Татьяна встречалась с ним до его смерти? Но если Чернов был в Москве, почему он не зашёл к нему, своему земляку? Что-то тут не так...
На другой день было воскресенье, и Мерецков поехал на Арбат. Ночью прошёл дождь, на асфальте в лужах отражалось солнце. Оно слепило глаза. Утро было тёплое, безветренное. А вот и заветный дом из красного кирпича. Кирилл Афанасьевич поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка. Ему открыла Татьяна. Он сразу узнал её.
– Вы ли это?!
– воскликнула она.
– Получил ваше письмо, Татьяна, и прибыл собственной персоной!
– Он поцеловал ей руку.
– А вы всё так же красивы, как в молодости. Седина вам к лицу, а меня она старит!
Она отчего-то залилась краской.
– Проходите, пожалуйста...
Он снял чёрный плащ, и на погонах мундира засияли звёзды маршала.
– Высшее воинское звание вам идёт!
– весело выдохнула Татьяна.
Он поправил её: не высшее, есть ещё звание - генералиссимус, оно было присвоено товарищу Сталину.
– Перед вашим приходом мне звонил из аэропорта «Домодедово» сын. Он прилетел из Мурманска и погостит у меня несколько дней.
– Я помню, как мы с полковником Черновым «похоронили» его, а потом он воскрес!
– улыбнулся Мерецков.
– Такая вот фронтовая история вышла, даже не верится.
Татьяна ушла на кухню, а он осмотрелся. Увидел на буфете фотографию её отца. Игорь Денисович
– Игоря сфотографировал фотокорреспондент «Комсомольской правды», корабль сына под Сталинградом уничтожил из своих орудий одиннадцать немецких танков, - сказала Татьяна.
– За этот бой его наградили медалью «За отвагу». Он служил на Волжской военной флотилии, и во время сражения под Сталинградом её корабли оказывали большую помощь армейцам. В августе лодку «Чапаев» бомбили «юнкерсы», Игоря ранило в руку, взрывной волной выбросило в Волгу, и он едва не утонул...
– Да, судьба вашему сыну выпала нелёгкая, - грустно промолвил Кирилл Афанасьевич.
– В сорок первом, когда мы с ним попали в тяжёлую ситуацию, он не пал духом, меня выручил и два фашистских танка уничтожил...
– В тот день, когда Дуняша сообщила мне, что мой сын жив, я словно родилась заново.
– Голос Татьяны звучал негромко, но в нём было столько теплоты и надежды, что Мерецкову стало радостно за неё.
– Скажу вам честно, Кирилл Афанасьевич, в те счастливые минуты я почему-то вспомнила вас.
– Вы теперь живете в Москве, а не в Ростове?
– спросил Мерецков.
– Да, - подтвердила она.
– Всё произошло так неожиданно. Я приехала в Москву к больной тете, ухаживала за ней, потом она умерла, и я поселилась в её квартире. Раньше, как вы помните, в этой квартире жила я и уступила её тете, когда после замужества переехала в Ростов. После гибели мужа я оставила там сына, который, окончив военно-морское училище в Ленинграде, уехал с женой в Североморск. Сейчас в Ростове живёт его сын, мой внук, вместе с бабушкой. Окончил школу и поступил учиться в мединститут...
Судьба этой женщины вызывала у маршала сочувствие, и, слушая её, он проникся к ней ещё большим уважением.
– Татьяна, где вы встретились с сыном после того, как узнали, что он жив?
– спросил Мерецков.
– О, это длинная история, - усмехнулась Татьяна.
– Ну а если коротко, то нашла я сына в Сталинграде, на одном из причалов, где стояла канонерская лодка «Чапаев». Там в июле ещё не было боев, «юнкерсы», правда, город бомбили. А помогли мне найти Игоря моряки из Наркомата Военно-Морского Флота, куда мы с вашей милой женой ходили за помощью. Я нашла себе комнату неподалёку от причала, и две недели была рядом с Игорем. А когда под Сталинградом начались ожесточённые бои, я была уже в Москве и очень переживала за сына...
– Татьяна помолчала, её глаза блестели.
– Да, - спохватилась она, - я отвезла ему орден, которым он был награждён посмертно. Прочёл он и письмо, которое вы прислали мне... Давно это было, а помню всё до мелочей.
«Она и сейчас как бы вновь всё переживает, хотя и бодрится», - участливо подумал Мерецков.
– Сегодня у меня праздник, - повеселевшим голосом промолвила хозяйка.
– Приехали в гости сын с внуком, и навестил меня прославленный в боях маршал. Кстати, как поживает Дуняша?
В её голосе не было скрытой иронии или насмешки, и это тронуло Кирилла Афанасьевича.
– У нас с Дуняшей всё хорошо, лишь седин прибавилось, - улыбнувшись, сказал он.
Татьяна похвалила его жену: