Мерецков. Мерцающий луч славы

Золототрубов Александр Михайлович

–  Она молодец, сумела на войне защитить себя и своё счастье.
– В её глазах было столько тепла и грусти, что Кирилл Афанасьевич взял её ладонь в свою руку и крепко пожал.

–  Теперь и вам, Танюша, нечего грустить: сын-то рядом!
– Мерецков выждал минуту.
– Скажите, как фамилия ветерана, которому вы лечили зубы?

–  Я у него не спросила, а он не назвался. Моя приятельница привела его ко мне, звала Фёдором Петровичем.

–  Я знаю, кто это был!
– воскликнул маршал.

–  Кто же?

–  Тот командир полка, который послал вам похоронку на сына и его

орден! Кто он? Чернов! Жаль, что в прошлом году мой фронтовой друг умер. Правда, узнал я об этом поздно и на его похоронах не был. А шрам у него на правой щеке от удара шашкой. Под Казанью в девятнадцатом мы воевали с ним против беляков, и поручик нанёс ему этот удар.

Кто-то позвонил. Татьяна поспешила открыть дверь. В комнату вошёл капитан 1-го ранга, тот самый водитель, с которым Мерецков в сорок первом на машине попал в засаду вражеских танков. Кирилл Афанасьевич порывисто встал.

–  Товарищ маршал, я сразу узнал вас...
– начал было капитан, но Мерецков не дал ему договорить. Он обнял его и поцеловал трижды по русскому обычаю.

Кречет-младший стоял перед маршалом слегка растерянный, видно, был немало удивлён встречей своего отца-моряка с известным военачальником, на груди которого сиял орден Победы.

–  Отец взял меня с собой, чтобы я увидел Москву, Красную площадь, где проходил знаменитый военный парад седьмого ноября сорок первого года, а в тридцати километрах от столицы стояли немецкие танки. У нас в мединституте есть хирург, который был участником этого парада, он нам рассказывал...

Пока они беседовали, хозяйка накрывала стол.

–  Игорь, скажи, пожалуйста, как ты попал к военным морякам?
– спросил маршал.

–  Когда я поджёг два танка и рванулся к лесу, чтобы следом за вами добраться до полка, по мне открыли бешеный огонь. Пуля угодила в плечо. Боль была ужасная, и я с трудом пробирался сквозь заросли. Еле волочил ноги, потом закружилась голова, перед глазами поплыл туман, и я упал. А когда очнулся, то увидел себя на палубе корабля. После моряки говорили, что нашли меня на краю леса, у озера, без сознания. Словом, когда я поправился, командир корабля зачислил меня в экипаж. Вот и весь сказ, - заключил капитан.

–  А как случилось, что твой медальон оказался рядом с обгоревшим трупом финского солдата?
– поинтересовался Мерецков.

–  В пылу боя оторвался рукав гимнастёрки, я бросил её, чтобы не мешала бежать, остался в одной майке, а медальон был в карманчике, - пояснил Игорь.
– Гимнастёрка, видимо, сгорела, а медальон уцелел. Но это не страшно, другое меня едва не подкосило...

–  Что же?

–  Я же прибыл на фронт из штрафного батальона, но морякам об этом не сказал, боялся, что не возьмут на корабль, а вот о том, что спасал генерала армии, как-то проговорился, и меня вызвал командир. Спросил, правда ли это. Я смекнул, в чём тут дело, и ответил, что пошутил. Подумал, что они станут вас искать, наводить обо мне справки и откроется, что я был в штрафбате.

–  Правильно сделал, не то стали бы гонять по инстанциям, - улыбнулся Кирилл Афанасьевич.

–  Время шло, - вновь заговорил Игорь.
– Корабль часто выходил на выручку армейцев, обстреливал из орудий

немецкие танки, мотопехоту и прочее. Я так втянулся в боевую работу, что не знал ни сна, ни отдыха. И вдруг особисты откуда-то узнали, что я был в штрафном батальоне, и заявили об этом командиру корабля. Что было делать? Я и выложил ему всё начистоту: вину свою, мол, искупил в боях и совесть моя чиста. Он мне вопрос: почему сразу не сказал правду? Я ответил: боялся, что на корабле меня не оставят.

–  И что сделал командир?

–  Доложил командующему флотилией адмиралу Черокову, тот поручил своим людям связаться с полком Чернова, куда меня направили из штрафбата, и армейцы подтвердили, что в бою я вёл себя героически, что помог командарму добраться до полка, что меня считали погибшим, орденом наградили посмертно. Меня оставили в покое. Да, в сорок первом, когда настали холода, наши корабли отправили на Волгу, в Волжскую военную флотилию, там я принял в боях активное участие, даже медаль заработал. После войны меня направили учиться в военно-морское училище в Ленинград. Теперь, как видите, я уже капитан 1-го ранга, служу на Северном флоте, командую бригадой противолодочных кораблей. Да, ещё такая деталь, - улыбнулся Игорь, покачивая головой.
– До войны я плавал рулевым на пароходе «Чапаев», а в Волжской военной флотилии служил на канонерской лодке «Чапаев». Ох и давали мы жару фашистам под Сталинградом! Не раз в упор из орудий расстреливали их танки...

В комнату заглянула Татьяна.

–  Стол накрыт, прошу садиться, - весело произнесла она.

Выпили по рюмке, закусили. Разговор вновь вернулся к памятным дням. Мерецков загадочно взглянул на хозяйку.

–  У меня для вас, Татьяна, есть важная новость.

–  Правда?
– Хозяйка насторожилась.

Мерецков рассказал о встрече с Аркадием Костюком и его гибели.

–  Жаль!
– вырвалось у Татьяны.
– Как брата мне его жаль, а то, что он перешёл к фашистам, я не одобряю!

–  Я тоже не одобряю, - сухо ответил Мерецков.

–  И я, - подал голос Игорь.

Какое-то время все молчали.

–  А правда, что ваш сын в сорок первом спас в бою маршала Ворошилова и вас?
– вдруг спросила Татьяна.

–  Сущая правда!
– улыбнулся Кирилл Афанасьевич и поведал, как это было.

–  Значит, он у вас тогда был капитаном-танкистом?
– заинтересовался Игорь.

–  Да!
– Маршал помедлил.
– На фронте была и моя жена Евдокия Петровна. Так сказать, героическое трио!
– добавил он шутливо.

–  Вот это здорово!
– воскликнул Кречет-младший.
– Мне тоже нравилась профессия танкиста, но случилось так, что я стал терапевтом.

–  А лечить людей, спасать их от всяческих болезней разве дело простое? Моя жена тоже заботилась о раненых бойцах, а их тогда было немало. Так что, Васёк, дорогой, профессия у тебя почётная!..

В разговор вступил Кречет-старший.

–  Товарищ маршал, вы не собираетесь приехать на Северный флот с инспекцией?
– спросил он.
– Вы наверняка посетили бы бригаду моих кораблей. Моряки слушали бы вас затаив дыхание. Маршал Рокоссовский был на Северном флоте, и моряки тепло встречали его.