Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
– Хлопцы, выручайте танкистов!
– обратился к автоматчикам майора Пономарёва полковник Панов.
– Нам нужно взять горючее из горящих складов. Кто хочет со мной рискнуть?
Смельчаков набралось немало. Прямо из-под огня они выкатили бочки с керосином и маслом, танкисты смешали их в нужной пропорции, заправили боевые машины и - вперёд, на врага!
Японцы попытались задержать наши танки восточнее Туманя. Тогда по ним ударила танковая бригада подполковника Корнеева и облегчила продвижение вперёд 72-й танковой бригаде. Неожиданно дорогу танкам преградила 128-я японская пехотная дивизия.
– Они, не доходя до танков, бросали оружие и отходили в сторону от дороги. Командир этой дивизии был убит, начальник штаба бежал, а начальник тыла вместе со всем штабом сдался в плен. Через сутки, 15 августа, капитулировал гарнизон и в Яньцзи. Японский генерал положил свою саблю на гусеницу советского танка. Его примеру последовали другие».
В ночь на 19 августа танковая бригада Панова вошла в город Гирин, находившийся на левом берегу реки Сунгари.
– Сколько километров отмахали ваши танки?
– спросил Мерецков Панова, когда вручал ему орден.
Оказалось, что за десять дней бригада с боями прошла 650 километров! Она успешно выполнила сложное задание. Жаль, что ранило комбрига Обручева. (Позже 72-я танковая бригада была награждена орденом Красного Знамени, а 600 человек её личного состава - орденами и медалями. – А. 3.).
Мерецков подошёл к карте, на которой генерал Крутиков отмечал пути продвижения соединений фронта. По его докладу выходило, что войска 5-й и 25-й армий и 10-го мехкорпуса спешно продвигаются вперёд. Левофланговые соединения 25-й армии при поддержке артиллерии кораблей Тихоокеанского флота атаковали оборонительные позиции врага на границе с Кореей и совместно с морскими десантами захватили порты Юкки и Расин, тем самым лишив Квантунскую армию связи с Японией и отрезав её главным силам отступление в Корею.
На связь вышел командарм 35-й армии генерал Захватаев. По его спокойному голосу Мерецков понял: дела у него идут хорошо.
– На правом фланге мои люди разбили соединение японцев, - доложил командарм.
– Мы уже далеко продвинулись вглубь Маньчжурии.
– На сколько километров?
– уточнил Кирилл Афанасьевич.
– На сто-сто пятьдесят километров!
– Голос у генерала Захватаева то дрожал, то прерывался из-за помех на линии связи.
Но, пожалуй, больше всего маршала порадовало сообщение о том, что главная группировка японских войск, оборонявшая город, Муданьцзян, разбита. По подсчётам генерала Белобородова, враг потерял до сорока тысяч солдат. Выслушав командарма, Мерецков сказал, что выезжает к нему, чтобы «своими глазами осмотреть поле боя».
Прибыв на место, Кирилл Афанасьевич увидел, что оборона противника вся взломана, хотя узлы сопротивления, судя по всему, были внушительными. Осматривая один из таких узлов, Мерецков насчитал до двух десятков артиллерийских дотов и свыше полусотни пулемётных гнёзд. Когда маршал с командармом измерили полосу вражеской обороны, оказалось,
– Мои краснознамёнцы превратили эту оборону в груды камней!
– заулыбался генерал Белобородов, сопровождавший комфронтом.
– Своего рода линия Маннергейма, - произнёс Мерецков, щуря глаза от подувшего с реки ветра.
– Пожалуй, самураи переплюнули белофиннов!
– Карие глаза Белобородова смотрели на маршала тепло и доверчиво.
Кажется, ещё никогда Кирилл Афанасьевич не был собой так доволен, как в этот раз. Наступление фронта шло успешно, но он готов был принять меры, если вдруг где- либо возникла бы нештатная ситуация, как это случилось под Муданьцзяном. Этот город следовало захватить с ходу и тем самым расчленить 1-й фронт Квантунской армии и развернуть стремительное наступление на Харбин и Гирин. Но японцы стянули к Муданьцзяну крупные силы, и бои за него приняли ожесточённый характер. Тогда Мерецков передал генералу Чистякову 17-й стрелковый корпус из 5-й армии и 88-й резервный стрелковый корпус фронта и, связавшись с ним по ВЧ, отдал необходимые распоряжения.
– Отныне ваша армия, Иван Михайлович, действует в полосе главного удара фронта!
Генерал Чистяков воспринял приказ комфронтом как должное и заверил его, что всё исполнит в точности.
16 августа город Муданьцзян был взят!
– Надо бы наградить генерала Чистякова, - подал мысль член Военного совета Штыков.
– Слову своему он верен, энергичен, умеет настроить людей на разгром врага. Ты уж, Кирилл Афанасьевич, не скупись!
Маршал слегка улыбнулся и, блестя глазами, промолвил:
– Награждать будем, когда утихнут бои, Терентий Фомич.
Однако Штыков возразил ему, заметив, что награждение отличившихся вопрос не праздный и для него принципиальный.
– У нас порой бывает так: человек выполнил свои функциональные обязанности, а ему орден дают, - усмехнулся Штыков.
– А за что, позвольте спросить? Собой он не рисковал, мужества особого не проявил, воевал не ахти как...
– Согласен, Терентий Фомич, - прервал его маршал.
– Орден у Чистякова, считай, уже на груди. Ты ему его и вручишь!
Прошло ещё два тяжёлых дня. Наконец японское правительство перед лицом неизбежной катастрофы приняло решение о капитуляции, которое довело до сведения правительств союзных держав. Казалось бы, всё ясно, но японцы продолжали оказывать нашим войскам сопротивление, а кое-где даже шли в атаку, хотя военные действия против американо-британских войск прекратили.
– Они просто хотят вовлечь нас в затяжные переговоры, - сердито фыркнул член Военного совета Штыков, а генерал Крутиков добавил:
– Хитрят господа самураи. Они тянут время, чтобы вновь собрать в кулак разбитые части Квантунской армии.
Это понимали не только военачальники на фронтах, но и в Москве. 16 августа Генштаб Вооружённых сил СССР опубликовал в советской печати разъяснение, в котором указывал, что действительной капитуляции вооружённых сил Японии пока ещё нет, что с нами пытаются разыграть фарс, поэтому советские войска на Дальнем Востоке будут продолжать наступательную операцию. Едва всесоюзное радио передало это заявление Генштаба, как Мерецкову позвонил главком Василевский.