Мэри Поппинс для квартета
Шрифт:
Доплыл до стенки, коснулся ладонями, перевернулся, ловко как. И поплыл обратно.
Поймала себя на том, что взгляд не могу отвести. И что это такое? Давлю тяжкий вздох. Олесяяяяя. Бассейн. Люди просто плавают тут. Хоть и пересеклись посреди ночи.
Его плечи мерно бугрятся, поднимаясь над водой. Лицо сосредоточенное- сосредоточенное. Я слежу за ним, как завороженная. Сердце колотиться. Ох, ну не дура ли?
Хозяин изволил пожаловать. Хо-зя-ин. Надо просто успокоиться и объяснить себе это. И что ж Томбасову не спится.
Он подплывает ко мне, замершей у бортика, и тихо говорит:
— Вернулся чуть раньше.
Мне нравится это «чуть». Уезжал на неделю, вернулся на третий день. И сразу проверить, как мы тут. Не с самолета ли принесся?
Хриплый голос, сверкающие карие глаза. Мощное подкачанное тело. Капли воды скользят по коже… Ночь. Глубокая. С ума сойти, насколько все искушающе. И… нужно мне или нет?
Я неожиданно для самой себя поднимаю глаза и смотрю прямо в его. Вижу там бурю, что грозит захватить меня и утащить за собой. Бурю, что манит за собой, обещая страсть и блаженство. Мужчина не делает шага, что разделяет нас. Не нависает. Не подавляет. Он смотрит на меня и ждет.
Что я решу. Сделаю ли шаг вперед? Или просто качнусь навстречу, можно даже сделать вид, что будто бы случайно. Я ведь жажду, до дрожи жажду почувствовать крепкие руки на своих плечах, дающие иллюзию защиты и опоры? Я ведь так хочу, чтобы меня обняли и позволили забыть обо всем. Хотя бы до утра, которые наступит слишком быстро. Рискну. Или нет. Буду себя ругать за то, что не сделала, но останусь с сердцем, которое не придется снова собирать из мелких кусочков рассыпавшегося пазла?
Я покачала головой. И поплыла к лестнице, что была в другом конце бассейна.
Нет уж. Не надо. Не хочу.
— Я просто не смог оставаться дома. С тишиной. Простите, — донеслось мне в спину.
— Надеюсь, у вас все в порядке? — любезно поинтересовалась я, выбираясь из бассейна. Завернулась в полотенце — и почувствовала себя увереннее.
— Да. Спасибо. Скажите, а кто?
Я удивленно посмотрела на Томбасова, который не сдвинулся с места.
— В каком смысле «кто»? — переспросила я.
— Из парней, — на его лице отразилось что-то непонятное. Злость что ли?
Я продолжила просто смотреть. Ему надо что-то спросить — вот пусть и изъясняется нормально.
— Из парней кто понравился.
— Все, — я с неумением посмотрела на Олега Викторовича. Выспаться бы ему, а не по бассейнам плавать, да меня смущать.
Взгляд его становится грозовым.
— У меня странные чувства к этим четверым, — против воли я начинаю улыбаться. — Трое — мои ровесники, один и вовсе старше. А я отношусь к ним как к мальчишкам из моего восьмого.
На этом я и удалилась (не сказать, сбежала). Душ и спать! Не думать, что завтра будет на голове. С головой. Вообще ни о чем не думать.
Я даже заснула. Только там, во сне, тот самый
— Олеся… — выдохнул Томбасов. — Я…
— Шшш, — я приложила палец к его губам, скользнула вниз, по гладко выбритому подбородку, вернулась к губам, легонько погладила.
— Олеся. — еще раз прошептал он, обнимая меня и прижимая к себе. — Что… что ты делаешь со мной?
Сильное мужское тело чуть подрагивало в такт нашему дыханию. Неровному, едва слышному. Он хотел того же, что и я…
Я рассмеялась, запрокинув голову и Тамбасов, уже не в силах сдерживаться, прижался губами сначала к моей шее, а потом и к губам.
Он был насколько нежен. Что я задохнулась, сначала от благодарности, а потом сразу от нахлынувшего желания. Оно бурлило во мне, нарастало и побеждало.
Это было какое-то безумие… сладость губ, нежность объятий.
Стон — возбужденный, громкий. Мой. И… я просыпаюсь. В первое мгновение даже не могу сообразить, почему я одна.
Беззвучно заходит Клеопатра, смотрит вопросительно.
— Ох, не спрашивай…
«Отказала? Жалеешь?» — спрашивает меня взгляд янтарных глаз.
— Отказала. Жалею. Нет. Не жалею. Не знаю. И не надо мне «лучше пожалеть о том, что сделала, чем о том, что не сделала».
Взгляд кошки становится насмешливым. Типа — «ты сама это сказала. Не я».
— Ладно. Пошли работать. Сколько там времени?
И понимаю, что уже почти двенадцать. А я… проспала. И в доме тишина…
Глава пятнадцатая
За все хорошее в этой жизни
приходится хотеть спать
(С) с просторов ВК
Бам-бам-бам. Сердце колотилось как бешеное. Где Машка? Где все? Почему в доме такая оглушающая недобрая тишина?
Я скатилась кубарем по лестнице, рванула на себя дверь репетиционного зала. Тут же в уши ворвалось слаженное:
— Где сосны рвутся в небооо, где быль живет и небыль, умчит меня туда лесной олееееень.
Я застыла на пороге. В голове стучит, губы подрагивают. Как там говорится — увеличьте дозу успокоительных?
Парни работали номер. Сходились — расходились. Перед ними стоял какой-то незнакомый мне парень и в параллель пению считал:
— Раз-два-три-четыре. И… раз… Куда, Артур, а. Четыре. И… Серый, убью.
Разноцветные дреды, белая майка, светлые джинсы и кроссовки такого лимонно- кислотного оттенка, что рот против воли наполнялся слюной. Раскинутые руки, изящная постановка пальцев. И такое четкое, такое выразительное изображение этого самого счета всеми частями тела, что просто непонятно, зачем он проговаривает слова вслух: