Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире
Шрифт:
Приблизительно в то же самое время, в 1916 году, Глэдис встретила молодого бизнесмена по имени Джон Ньютон Бейкер, больше известного как Джаспер. Он только что переехал из штата Кентукки, где служил в армии, в Лос-Анджелес. Джаспер был высоким и долговязым, с худым, угловатым лицом и прямыми темными волосами, которые зачесывал на одну сторону. Сначала казалось, что Джаспер искренне заинтересовался Глэдис. Он не только соглашался слушать ее рассказы о многочисленных домашних проблемах, но и помогал ей разумно решать их. Он был на двенадцать лет старше Глэдис, был опытнее и стремился оградить ее от домашних забот, а возможно, даже защитить от будущих страданий. Поэтому, когда он попросил ее руки, она с радостью согласилась. Делла не только приняла союз своей юной дочери с Джаспером, но и искренне способствовала ему.
Таким
Затем, в 1924 году, когда Глэдис было двадцать четыре года, она вторично вышла замуж — за Мартина Эдварда Мортенсона. Все знали его под именем Эдвард. Двадцатисемилетний сын норвежских иммигрантов, Мортенсон, строго говоря, не был классически красивым, но тем не менее он выглядел очень приятно: густые брови, высокие скулы и широкая улыбка. Высокий и плотный, он был надежным и дружелюбным и хотел сделать все возможное, чтобы позаботиться о своей молодой жене. Однако ему это не удалось, потому что к тому времени — середина двадцатых годов — стало ясно, что с Глэдис что-то не так. У нее, как и у ее матери, возникали сильные перепады настроения и приступы истерики. Прожив в браке всего четыре месяца, Эдвард Мортенсон подал на развод.
Как только она почувствовала себя свободной от супружеских обязательств, даже не будучи еще разведенной, Глэдис Бейкер пошла по стопам матери, пустившись во все тяжкие. У нее было множество любовников, и ее репутация в «Консолидейтед Филм Компании», где она работала монтажером, была просто ужасной. Вскоре она закрутила роман с мужчиной по имени Чарльз Стэнли Гиффорд, коммерческим менеджером компании.
Стэнли Гиффорд родился в 1898 году в Ньюпорте, Род-Айленд. Когда ему исполнилось двадцать семь лет, он, после неудачного брака, в котором у него родилось двое детей, переехал в Лос-Анджелес. Именно тогда он начал работать в «Консолидейтед Филм Компании» менеджером дневной смены. Увидав его, Глэдис отчаянно влюбилась. Красивый мужчина с тонкими усиками, темными глазами и волнистыми, черными как уголь волосами, он был изящным и казался совершенно особенным. Любезный и представительный, он сражал женщин наповал. Он был остроумен и быстр, имел замечательное чувство юмора и — как любой, кому досталось от родных немного денег, — время от времени наслаждался игрой в поло. Его семейство сделало состояние на строительстве судов, так что Гиффорд был достаточно богат, чтобы содержать два дома в Лос-Анджелесе в годы Великой депрессии — в тот суровый период, когда большинству людей с трудом удавалось оплачивать один.
«У него была замечательная работа, — рассказывал его сын, Чарльз Стэнли Гиффорд, которому сейчас восемьдесят пять лет. — Он прожил хорошую жизнь. Помимо поло, он наслаждался охотой и рыбной ловлей. Я родился в 1922 году, он и моя мать развелись в 1926-м, однако он был замечательным отцом для меня и для моей сестры. Я знал только о трех женщинах, с которыми он встречался в те годы. Он был женат на двух из них — моей матери, а затем на своей второй жене, Мэри. Глэдис не была одной из этих трех женщин. Третья была католичка, очень приличная леди, на которой он не женился по каким-то личным причинам, но это не Глэдис. Я не думаю, что он когда-либо серьезно относился к Глэдис, он бы обязательно как-нибудь сказал мне об этом за столько-то лет. Он сказал, что знал ее, они встречались, но и все. Да, Глэдис была очень привлекательной женщиной, и в то время она встречалась со многими мужчинами».
В конце 1925 года Глэдис узнала, что беременна. Но кто отец? Уже много говорилось и писалось о том, что в то время Глэдис вела беспорядочную жизнь, что она давно потеряла счет своим возлюбленным. Она всегда настаивала, что отцом ее ребенка был Стэнли Гиффорд, и никогда не отступала от этого утверждения. Биографы и другие историки все эти годы просто не хотели верить ей, упоминая о ненадежности ее рассудка и другие
В 1925 году, когда Глэдис сказала Стэнли Гиффорду, что он отец ее ребенка, он отказался взять на себя эту ответственность, утверждая, что она встречалась в то же время и с другими мужчинами. Чем сильнее она настаивала, тем больше он сердился, пока однажды не вышвырнул ее прочь. Она виделась с ним еще несколько раз, но он так никогда и не поверил ей. Глэдис знала, что ей придется одной поднимать ребенка, и она была готова сделать это, по крайней мере, так она думала в то время.
Как мы увидим позднее, в 1940-х годах Глэдис продолжала настаивать, что именно Гиффорд был отцом ее ребенка. Затем, в 1960-е, она снова подтвердила это. В 1962 году, сразу после смерти Мэрилин Монро, Глэдис говорила об отце Мэрилин с Роз Энн Купер, молодой помощницей медсестры в санатории «Рок Хэвен» в Игл-Рок. В то время Купер было двадцать лет, Глэдис — шестьдесят два года. «Она казалась вполне разумной, — вспоминает Купер. — Она сказала, что была близка со множеством мужчин. Она говорила о своем прошлом, открыто рассказывала, что, когда была молодой, была, как она выразилась, «совершенно дикой». Однако она сказала, что единственным, близость с кем закончилась беременностью, был мужчина, которого она назвала Стэном Гиффордом. Она сказала, что ее всегда беспокоило, что никто, казалось, не хотел верить ей, хотя она говорила правду. Она сказала, что даже ее собственная мать не верила ей. «Все думали, что я лгала, — сказала она, — или что я не могу этого знать. Но я знала. Я всегда знала».
Рождение Нормы Джин
Утром 1 июня 1926 года дочь Деллы Монро, Глэдис Бейкер, родила дочь в благотворительной палате Лос-Анджелесской государственной больницы (сегодня известной как Медицинский центр графства Лос-Анджелес USC на 1200-й Стейт-стрит в Лос-Анджелесе). Ее подруги по работе собрали вещи для ребенка и немного денег, чтобы помочь Глэдис прожить, пока она не сможет вернуться на работу, а также чтобы покрыть все медицинские расходы, которые не будут покрыты благотворительностью. Когда она лежала в послеродовой палате, восстанавливаясь после родов, отец ее ребенка не мерил шагами коридор, ожидая новостей о родившемся малыше. Не пришла даже ее собственная мать, так как еще в прошлом ноябре она уехала в Индию.
Необходимо помнить, что в то время очень плохо относились к матерям-одиночкам. Без сомнения, Глэдис ощущала осуждение медсестер. При поступлении в больницу ей пришлось заполнять документы, что вряд ли помогло ей успокоиться. Например, одним из первых вопросов был вопрос о фамилии отца. Глэдис написала, что отцом ребенка был мужчина по имени Эдвард Мортенсон — даже несмотря на то, что они развелись уже довольно давно и, конечно, после развода у нее не было с ним близости. Она даже его фамилию написала с орфографической ошибкой: «Mortensen». Тот факт, что она и отец ребенка носили разные фамилии, уже был достаточно красноречив, но наверняка основной пищей для пересудов был ответ на следующий вопрос: место жительства отца. Если посмотреть документы, которые Глэдис заполнила в те дни, то слово «неизвестно» кажется написанным небрежно, более спокойной рукой. Наверняка заполнение этих документов представляло для нее определенную сложность. Она дала свой адрес, в этом у нее не возникло проблем. А затем, отвечая на вопрос, сколько детей она родила до этого, она ответила «три». Однако на следующий вопрос: «Число детей, живых на данный момент» — она ответила неправильно или нечестно, в зависимости от того, как она понимала этот вопрос. Она сказала, что только «один» из трех ее детей все еще был жив. Она не упомянула тех двух детей, которых теперь воспитывал ее бывший муж — и не Эдвард Мортенсон, а другой, тот, которого называли Джаспер. Да, у Глэдис действительно было бурное прошлое. Возможно, она преднамеренно отвечала неискренне, чтобы заручиться симпатией сопровождающей медсестры. Возможно, она полагала, что, узнав о смерти ее двух детей, ей могли бы простить рождение третьего вне брака. Независимо от мотивов, ясно, что ей нелегко было отвечать на вопросы этой анкеты. Много лет спустя она сказала подруге: «Мне порой это снится [больница]. Все казалось очень ярким, ужасно ярким, а медсестры были похожи на монахинь, ужасных злых монахинь».