Мертвая тишина

Барнс С. А.

— При всем моем восхищении твоим дефиле, — я указываю на накинутое на Лурдес платье не по размеру, и девушка тут же разражается смехом, явно позабыв о недавних тревогах, — нам необходимо поспать.

Безупречно белоснежное одеяло невероятной толщины на гигантской кровати подоткнуто со всех сторон. Кое-где на нем разбросана одежда, до недавнего времени парившая в пространстве.

Я собираю наряды и передаю их Лурдес. Шелковые шарфики, тяжеленная шуба, какая-то конструкция из соединенных резиновых ремешков и тряпичных прямоугольничков —

то ли секс-игрушка, то ли БДСМ-приспособление, то ли просто купальник. Не разбираюсь я в моде.

Девушка все относит в гостиную зону, обращаясь с вещами так, будто они сделаны из тончайшего фарфора.

Проявляет величайшую осторожность — как, по ее мнению, я ей велела.

После расчистки завалов в изголовье постели выявляется загнутый поверх одеяла край простыни. Осталось только отыскать на полу подушки, куда они попадали после включения гравитации.

Но я не спешу откидывать одеяло. Одно дело лечь на чужую кровать, но вот забираться туда спать — это совершенно другое. Тем не менее даже с включенной на полную мощность климатической установкой в номере довольно прохладно. Пожалуй, меховая шуба здесь не так уж нелепа, как бы ни глумился Воллер.

— Подожди-ка, — бросаю я и возвращаюсь к шкафу возле входа. На его верхней полке обнаруживается запасное одеяло, мягкое и ворсистое, с логотипом «Сити-Футуры». Рядом с ним, подумать только, лежит аварийный кислородный баллон с маской. Корпорация определенно не поскупилась, чтобы обеспечить безопасность постояльцев Платинового уровня.

— Держи, — я кидаю одеяло Лурдес.

— Спасибо, кэп, — благодарно улыбается она. — А как же ты?

— За меня не волнуйся, — пожимаю я плечами.

Предупреждая ее возражения и попытки вернуть одеяло, я обхожу кровать и усаживаюсь на краешек. Матрас такой мягкий, что я немедленно утопаю в нем.

— Ого! — невольно вырывается у меня, стоит мне вытянуться.

— Ух ты, — вторит Лурдес, устраиваясь с другой стороны. — Как будто… Даже не знаю! Ничего мягче в жизни не встречала!

— Только самое лучшее, — изрекаю я, припоминая кислородный баллон в шкафу, резервные системы «Версальского режима», нелепое убранство, уникальные растения и все такое прочее. — Уж точно для пассажиров Платинового уровня.

Пару секунд девушка молчит, затем поворачивает голову ко мне.

— А это сейчас мы, так ведь? — восторженно улыбается она.

— Пожалуй, да.

Если бы что-то похожее на «Аврору» существовало и поныне, по завершении своей авантюры мы точно смогли бы позволить себе подобный высочайший уровень роскоши.

Лурдес издает невнятный звук, выражающий то ли согласие, то ли удовольствие, и смолкает.

Буквально через пару мгновений ее дыхание выравнивается и становится тише. Она уже спит.

Увы, несмотря на изнеможение — такое, что ноют суставы и жжет в глазах, — в больном ухе у меня немилосердно гудит, а мозг не желает отключаться.

Я лежу и мысленно прокручиваю

каждое мгновение последних тридцати с лишним часов, выискивая совершенные ошибки и непростительные упущения. Отчасти из-за лежащей на мне ответственности за команду, отчасти из-за нездоровой и неотвязной тревоги. Что там еще говорится в моем диагнозе? Маниакальная тяга к контролю. Необязательно других людей. Но самой себя и окружающей обстановки точно.

Ну еще бы. Нахождение в ситуации — причем не в одной, — в которой твои действия определяют судьбу других людей, к спокойствию не располагает.

Для человека вроде меня стремление к контролю вполне естественно, вот только не всегда помогает. Особенно когда я снова и снова возвращаюсь к истории с Лурдес в ванной — я же не разговаривала вслух, правда? Этот самоанализ лишь обостряет паранойю и недоверие к себе.

А эпизод с открывающимися и закрывающимися дверями? Это что было? Галлюцинации? Данное объяснение — самое простое, что добавляет ему вескости. И даже нисколько не удивительное, с учетом нынешней ситуации и моего прошлого.

Я неспокойно переворачиваюсь со спины на бок. В бедро впивается что-то твердое, и я достаю из кармана комбинезона зеленый пластмассовый мастер-ключ и кладу его на тумбочку. Отмычку я держу при себе с тех самых пор, как мы сняли скафандры. Просто на всякий случай.

Лурдес рядом мирно посапывает.

В конце концов возвращаюсь к эпизоду в коридоре с Кейном. На этот раз, однако, мысленно исправляю реальность и уклоняюсь от поцелуя. Говорю ему: «Прости, но лучше не надо». Он безропотно соглашается, и мы расходимся в разные стороны. Сценарий разочаровывающий, зато безопасный. Гораздо более безопасный.

Как ни странно, после этого я засыпаю.

Через какое-то время — достаточно долгое, чтобы я смогла смутно ощутить, как мои мышцы снова напрягаются после продолжительной расслабленности, — мозг вяло регистрирует на правой лодыжке натяжение свисающего с края кровати одеяла, и одновременно с этим резкое и прерывистое шипение неподалеку, как будто что-то застряло в вентиляции.

Если последствия паршивой уборки Воллером своей каюты в итоге сказались на общей вентиляции, уж я ему устрою.

Дергаю ногой, и давление на ноге пропадает. Переворачиваюсь на бок и делаю мысленную заметку попросить Кейна прочистить вентиляцию ЛИНА. Навряд ли это сложно, да и в случае чего помогу, но от этого шума необходимо избавиться…

И тут вспоминаю: я не на ЛИНА. И не накрыта одеялом.

Глаза у меня моментально распахиваются, а уровень адреналина в крови подскакивает так, что перехватывает дыхание. Одним стремительным движением я подтягиваю ноги и усаживаюсь.

Что это было?

Лурдес рядом нет, только посередине кровати сбитое в кучу одеяло из шкафа — однако отнюдь не там, где пару мгновений назад располагались мои лодыжки. Покрывало подо мной смято и наполовину сбилось на пол.