Мёртвая вода
Шрифт:
–Очень пригодится, как я посмотрю, – ввернула Ёлка.
–Пункт первый. Вы не должны противоречить старшим. Оспаривать их слова и решения, – Олег Николаевич внимательно и как—то запоминающе изучал Ёлку и Иришку, – Любой из персонала колонии прав автоматически. Пооотому. То, что я говорю сейчас, запоминаем накрепко. Пункт второй. Не покидать пределы ограды. Они ограничены забором… Плетнем, если быть точнее. В лес выходите только в сопровождении старших. Не любых. Конкретно меня, товарища завхоза, нашего библиотекаря – Дины Яновны. Если вы видите, что ваш товарищ или кто-то из педагогов, или – хуже того – гостей направляется
–Звери там что ли дикие? – негромко буркнула Ёлка, – Вроде шли, никого не шастало.
Олег Николаевич поправил воротник рубашки и мягко, как тяжело больным, пояснил:
–Вы достаточно взрослые, чтобы знать: положение города сложное, всё ещё орудуют банды. Мы, конечно, немного в стороне, но возможно всякое.
На словах о бандах Ёлка поняла окончательно, что библиотекарь колонии почему—то проявил больший интерес к её документам, чем директор.
–Кроме того. Освоитесь – убедитесь. В нашем лесу не самая удачная природа. И растительность и, так сказать, животный мир. Та часть, что бывший парк поместья – вам её ещё покажут – относительно безопасна, но имеет свои особенности… Галочка, наша староста, уже прогулялась там без спроса. И теперь ей нужны процедуры. Специфические. Регулярные. Случайная травма, прискоорбные последствия. Потому. Никаких визитов за плетень. К кладбищу тоже не подходить. Только со мной.
–А как же завхоз и Дина Яновна? – Ёлка чувствовала колкое желание противоречить.
–Товарищ завхоз сам туда не ногой. А Дину Яновну я много раз настоятельно просил воздержаться от кормления не по графику… и с ней на кладбище ходить нельзя. Ни в коем случае, ясно?
Листик нахмурилась, потому что мелочи начали расходиться в голове. Багровые мысли запылали ярче.
–Да понятно всё, – Ёлка хотела скорейшего окончания монолога, чтобы задать вопросы, но директор как нарочно, по её разумению, медлил.
–На территории колонии строго воспрещено курить, употреблять алкоголь, зажигать в помещении открытый огонь – спички, свечи – пожара нам только не хватало. В случае нарушения пойдёте в карцер.
–Это как? – уточнила Ириша, единственная из присутствующих не попадавшая прежде в подобные неприятности, – Это куда?
–Это в кладовую, в холод и к крысам. Крайняя мера, до неё, надеюсь, не дойдет.
– То есть самое жёсткое, да? – Ёлка не вытерпела, – А то говорят: у вас девочек едят на обед.
–Мало ли что говорят, – отмахнулся Олег Николаевич, – Фантазии. Запрещено также ловить бабочек, вступать в драки, хранить оружие и уж тем более пускать в ход, носить любую одежду кроме формы, – перечислял он скучно, дотошно, Ириша изъёрзалась, слушая, – Что нельзя говорить и читать вам расскажут на уроках обществоведения. Посещение занятий – ваша обязанность, равно как и выполнение заданий, и полезный физический труд по уборке дома.
Листик мысленно прикинула: сколько мыть и чистить этот особняк, и ей взгрустнулось.
–Запрещено ношение религиозной атрибутики. Если у вас есть крестики, чётки, другие предметы такого рода, сдайте сейчас, – Олег Николаевич выдержал паузу, однако, никто не шевельнулся, – Дальнейшее до каждой донесу лично. В течение сегодняшнего дня, по мере
–Очень даже есть. Что за гадость у вас в окна скребется? – Ёлка не унималась.
–Это не гадость. Воспринимайте как младших товарищей. Только окна не открывайте, а, если увидите на улице, бегите в дом. Быстрее них бегите. И кричите, так чтобы Дина Яновна услышала.
– А наши младшие товарищи почему такие невоспитанные, что портят стёкла? И чего у них вид как у задохликов? – Ёлка не сдавалась.
–Проблемы с личной гигиеной. Не станете умываться и чистить зубы, будете выглядеть так же, – не моргнув и глазом нашёлся Олег Николаевич, – Что касается их поведения – это предмет корректировки. И следует перейти к вашему здесь нахождению. Вы распределены сюда по причине моральной дефективности…
"Нет, потому что не повезло", – Листик и Ёлка удивились бы узнав, что мысль у них возникла совершенно одинаковая.
–…Срок пребывания до полного исправления.
–То есть нас непонятно, когда выпустят? – Ириша встревоженно шмыгнула носом.
–Ну… исправление – вопрос длительный. После совершеннолетия вас, конечно, государство за свой счёт содержать не станет. Если не возникнет необходимость перевода в тюрьму. До того вы здесь. Под моей полной ответственностью. Учитесь, трудитесь, проходите медицинские обследования, усваиваете нужные идеи, готовитесь к выходу в мир. И помните: ваши бумаги в колонии, судьба ваша зависит от поведения и прилежания. Письма вам строжайше запрещены по условиям режима содержания, помните об этом. В город не попадете. Уникальная возможность остаться наедине со своей виной и искупить её. А, так как вы не гости, а заключенные, нежелание исправляться повлечёт печальные меры… любое нарушение дисциплины их повлечёт… потому соблюдайте правила – пожалейте себя… ну-с… с общей частью всё. Пока у вас свободное время, через полчаса урок естествознания, веду я, быть обязательно. Вечером – медицинский осмотр и собеседование. Свободны.
–А.…эти ваши… младшие товарищи…ещё во дворе? – справилась практично Ёлка.
–Нет. Они… прилегли отдохнуть. Дышите воздухом. Очень полезно.
Во дворе, позабыв о былой настороженности, девочки подались друг к другу. Листик оглянулась по сторонам. В ней крепла уверенность, что кто—то может подслушивать. И прямо хорошо, если кто—то, а не что—то. Ёлка пыталась высмотреть маленьких покойников. Но от них осталась лишь примятая трава у окна столовой. Иришка жадно втягивала носом воздух, вертелась, ловила мелочи вроде рыжих бабочек на верхушках сорняков и тоненького скулящего звука, то проклевывавшегося в плотной тишине знойного дня, то затихавшего.
–Линять отсюда надо! – Ёлка не любила предисловия.
–Бабочки. Нехорошие, – невпопад выдала Иришка, – Плохой знак.
Листик вспомнила наплывом герб на бархатной коробке в чужой тонкой вялой ладони. Потускневший от времени металл, обычная продолговатая щитовая форма, кривые, словно обгрызенные, крылья. Но все внимание было к снимку, возможно, она не поняла, обозналась.
–Да… вы правы… тут… подозрительно, – серьёзно кивнула она Ёлке.
–Пока ты обморочная валялась, местные напели интересного. Про девчонку, которую съели, – Ёлка чувствовала неприятный холод внутри живота.