Мертвая женщина играет на скрипке

Иевлев Павел Сергеевич

— А с сетью чо? — спросил кто-то. — Мобильный траф нудный.

— Сейчас глянем, молодежь, не уныльтесь.

Молодежь смотрела на Петровича как на нового мессию. Только что казалось, что в холле набор индивидуумов, социальных примерно как впавший в спячку еж. И вот уже все сидят кучкой, касаясь локтями, забыв про свое священное «личное пространство», глаза горят интересом, вопросы сыплются градом — и в центре всего этого пожилой седой дядька, ничуть не смущенный таким вниманием. Он не подстраивался,

не играл — вел себя совершенно естественно. Ему бы вожатым работать.

— Кто мне покажет, где у вас роутер?

— Я! Я! Я! — желающие прям наперегонки.

Дружной компанией двинулись в коридор.

— Да вы половины возможностей «Кобальта» не доюзываете! — вещал на ходу Петрович. — Вот, например, социвенты. Да будь я помоложе, эх…

— Да вы и сейчас ничего, — кокетливо сказала очкастая юница с синей челкой.

— Прелестное дитя, не надо троллить дедушку, — отмахнулся Петрович, — дедушка сам тот еще тролль! Так вот, социвенты. Кобальт-коннект — это только стартовая лока. Через кобальт-ивенты вы можете качать отношения в реале, как репу в эрпэгэ!

Какую репу? О чем он? Но дети, похоже, его понимали.

— Вырастет ваша репа большая-пребольшая! И, если до мышей не до… хм… В общем, надо весело, но аккуратно. Да что я вам объясняю, сами попробуйте.

Роутер висел на стене в кладовке, между швабр и тряпок, над ведром с надписью «Половое». Надпись перечеркнута маркером, ниже подписано «Гендерное». Петрович осмотрел плоскую коробочку в свете тусклой пыльной лампочки, аккуратно снял, не отсоединяя проводов, покрутил, пошатал разъемы, вздохнул.

— Линии нет. Где-то разрыв. Провайдеру звонили?

— Они говорят, «Проблема на вашей стороне».

— Вот ненатуралы! — возмутился Петрович. — Входной хаб где? Ну, куда оптика заведена?

Дети смущенно запереглядывались.

— В подвале, — буркнул тощий подросток с таким большим кольцом в ухе, что в нем вполне мог бы сидеть пиратский попугай, — и провайдер морозится.

— Не понял, ему что, абонентка лишняя? Линия — его ответственность.

— Ага, они присылали техника…

— И что?

— Он сказал: «В подвал не полезу». И ушел. Теперь техподдержка игнорит и заявки сбрасывает.

— Чудеса какие-то. Ладно, показывайте, где тут у вас подвал.

Дети потупили глазки и замялись.

— Что такое?

— Ну… Там, — кольцеухий махнул рукой вдоль коридора, — там лестница, и дверь внизу.

— И что, никто даже свечку не подержит?

— Может, ну его, интернет этот? — внезапно сказала Синяя Челка. — И на мобильном норм. Ну, почти…

— Вот сейчас не понял, — озадачился Петрович.

Ответом ему были только смущенные перегляды.

— Ну ладно, сам схожу, мне не влом. Антох, посветишь там?

Я молча принял из его рук фонарик.

— Я с вами! — неожиданно сказала дочь. —

Обожаю подвалы!

Виталик взял ее за локоток и что-то зашептал на ушко, но она выдернула руку и сердито сказала: «Тем более!». «Романсит», значит? Ну-ну.

Подвал оказался закрыт. В конце короткой лестницы на крошечной площадке избыточно монументальная дверь — деревянная, старая, из массива дуба, с коваными железными полосами поперек. Такую только тараном выбивать. Впрочем, ключ к здоровенному амбарному замку, запирающему тяжелую металлическую щеколду, висит на гвозде рядом.

— Сурово, — оценил Петрович, — а зачем засов изнутри? Кто оттуда вломится-то?

Он снял замок, откинул щеколду, отодвинул вставленный в толстые упоры засов и потянул на себя дверь. Она не подвела — открылась с подобающим обстановке зловещим скрипом. Из темноты пахнуло пылью, канализацией, сырой землей и гнилым деревом. Аромат сезона. Выключатель у входа клацнул уныло и безрезультатно, свет не загорелся. Дочка зажгла фонарик на телефоне, я включил фонарь Петровича — он давал узкий, но сильный луч, пробивший темный коридор так глубоко вдаль, что непонятно, как такое вообще помещается под небольшим домом.

— На стену посвети, — сказал Петрович, — ага, вот кабель-канал приляпан. Наша путеводная нить, такскзть.

— Стойте, я с вами! — прибежал, запыхавшись Виталик. Вид у пацана был напуганный, но решительный, как будто мы не в подвал спустились, а в полярную экспедицию собрались.

— А как же… — начала насмешливо Настя.

— Плевать! — попытался сказать он Суровым Мужским Тоном, но голос предательски подвел жалобным всписком. Романсер хренов.

— Пошли уже, — дал отмашку Петрович, — чего топчемся?

И мы пошли.

— А зачем качать репу? — спросил я Петровича, пока мы шагали по пыльному подвалу.

— «Репа», о мой непродвинутый коллега, это «репутация», — пояснил он, — вот играешь ты в игрушку, например. Там есть параметр «репутация», определяющая отношение к тебе персонажей. Большая репа — тебя уважают, дают квесты, скидки, и даже можно с некоторыми неписями отношения замутить. Любовь-морковь и всякое такое. Слабая репа — с тобой через губу разговаривают и цены ломят.

— Понял, не дурак.

— Так вот, в социальном модуле «Кобальта» есть репа с другими юзерами. Вот, например, если эти два юных организма будут переписываться, потом встречаться, потом в киношку, там, или клубешник завалятся, а потом и…

— Неудачный пример, — отрезал я.

Сзади зафыркала веселым дельфинчиком Настя и засопел обоссанным ежиком Виталик.

— Ну, не эти, ладно, другие два организма с совместимым устройством анатомии. «Кобальт», учитывает все их движения навстречу друг другу. От первого смайлика в чате до совместного похода в бар и далее по наклонной в койку.