Мертвоград
Шрифт:
Одним словом, на кухне имелось все и даже кое-что лишнее. Народу там было тоже более чем достаточно для того, чтобы загородить все проходы. Вот только Могваевых приятелей там не оказалось.
Чисто из любопытства Могвай решил заценить, чем занимается собравшийся на кухне народ. Ведь не потому же он здесь сгрудился, что в комнатах вообще места не осталось? Или – именно потому?
Странный собрался на кухне народ. И дела, которыми он занимался, были тоже в высшей степени неопределенными. Проще говоря – совершенно бессмысленными. Свершалась вся эта бессмыслица в свете двух висящих на стене пригашенных ночников, один из которых мерцал, подобно гаснущей свече, а второй временами как будто взрывался ворохом мелких, острых, как иголки, серебристых игл и под медленную, тягучую
На дальнем краю длинного кухонного стола двое длинноволосых парней, одетых только в облегающие шорты, самозабвенно кормили друг друга мороженым с ложечек. Они расположились по разные стороны столешницы, а между ними стоял большой бокс с разноцветным мороженым, откуда они поочередно цепляли его, чтобы отправить в рот соседу. Оба придурочно улыбались и ничего не говорили. То ли им страшно нравилось мороженое, то ли сама процедура доставляла несказанное удовольствие. Хотя, конечно, можно было предположить и то, что в мороженое кто-то всыпал дурной порошок. Так, шутки ради. В общем, это было очень похоже на истину.
Невдалеке от полуголой парочки, непринужденно болтая ногами, сидела на столе девчонка, на вид лет тринадцати, с очень коротко остриженными волосами, такими светлыми, что голова казалась покрытой пухом. Рядом стоял парень раза в два ее старше, с тремя серьгами в ухе и гайкой, не то пришитой, не то приклеенной к щеке. Глядя на мельтешащие коленки девчушки, парень скучно и монотонно пересказывал ей сюжет какой-то видеоигры, дотошно объясняя все перипетии сложных проходов и технику уничтожения боссов. Девчушка пялилась в потолок и, похоже, не слышала ничего из того, что говорил ее приятель.
Еще чуть дальше за тем же столом расположился лысый парень в затасканных джинсах, тяжелых армейских ботинках, черной майке без рукавов, разорванной в нескольких местах, с кривой, откровенно любительской татуировкой в виде свастики на левом плече. Он расставил перед собой перевернутые кверху дном кастрюли, сковородки и сотейники и увлеченно, зажмурив от удовольствия глаза, молотил по ним ложками, изображая ударника. На Майка Портного он явно не тянул ни по внешнему виду, ни по технике. Но ему, наверное, было все равно. Сознание его находилось не здесь, а где-то очень, очень далеко. Ну а слух – слух у каждого свой. Остальным он вроде бы не мешал. Это – самое главное.
Привалившись к разделочному столику, безнадежно, как будто в последний раз, целовались парень с ядовито-зелеными и девушка с ярко-желтыми волосами. Хотя, возможно, все было наоборот. В смысле – девушка с зелеными и парень с желтыми волосами. Никакой разницы. Даже дела никому нет.
Что Могваю нравилось больше всего, так это то, что его уже не донимали приступы тошноты. Он взял со стола бутылку пива, свернул пробку, сделал глоток и сморщился, как от хинина. Дрянь какая-то, а не пиво. Он посмотрел на этикетку. Человек, придумавший добавлять в пиво яблочный сок, должен быть совсем больным на голову. А может быть, он просто сам не любил пиво. А тех, кто пиво любил, так и вовсе ненавидел. И то, что он взялся выпускать эту мерзость, назвав ее пивом, было не чем иным, как жестокой издевкой. Глумлением над всеми и вся. Ведь если у него было достаточно денег, чтобы наладить выпуск этого продута, провести неслабую рекламную кампанию и внедрить его на рынок, то, приложив еще немного усилий и вложив еще малость средств, он мог сделать его популярным продуктом. Или – модным. Что, конечно, не одно и то же, но, тем не менее, срабатывает по принципу подмены понятий. Добавьте к этому грамотную, творческую работу специалистов по рекламе и маркетингу. Несколько ярких пиар-акций. Новая, агрессивная рекламная кампания на телевидении под лозунгом «Пиво – это совсем не то, что вы думали!». И максимум через полгода все, кроме самых упертых, будут уверены, что эта-то бурда как
Лысый со свастикой на плече быстро глянул на Могвая, ловко, не прекращая выбивать дроби на кастрюлях, одной рукой выхватил у него открытую бутылку пойла, лживо и беспринципно названного пивом, и ловко метнул ее в большую корзину, на дне которой лежало нестираное белье, а сверху уже набралась приличная груда бытового мусора.
– Меня Скипом зовут, – представился юный контркультурный герой.
– Могвай, – кивнул в ответ гость.
– В холодильнике пиво возьми. В том, что со стеклянной дверцей. Там пиво нормальное.
– Спасибо, – еще раз кивнул Могвай.
Ему не хотелось пива. Он взял бутылку только потому, что она оказалась под рукой. Сейчас он, наверное, не отказался бы посмотреть «Ежика в тумане». Только нормально, со звуком. И чтобы все вокруг заткнулись!
– Как тебе? – взглядом указав на расставленные перед ним кастрюли, спросил Скип.
Могвай понятия не имел, о чем он его спрашивает. Предлагает оценить качество посуды? Или его исполнительское мастерство? А может быть, всю вечеринку в целом? Может, он один из организаторов? Или идейный вдохновитель всего этого многопланового действа?
– Брюлово, – в третий раз кивнул Могвай.
И, не спеша, потек в коридор.
Он опасался, что неугомонный Скип начнет приставать к нему с дальнейшими расспросами. А он последнее время и без того уже слишком часто кивал.
У дверей, ведущих в самую большую комнату, прямо на полу сидели четверо ребят. С виду вполне приличные, вели они себя как законченные идиоты. Ребята сидели кружком, рядом с каждым стояло несколько бутылок пива, в центре – наполненный водой таз, в котором плавали разноцветные свечки. Зажав в каждой руке по бутылке, ребята громко выкрикивали какие-то слова, что-то вроде «камень! ножницы! бумага!», после чего разом вскидывали руки с бутылками вверх. И начинали ржать как одержимые. Посмеявшись как следует, ну, в смысле, до тех пор, пока им самим не становилось тошно, парни принимались тыкать друг друга бутылками. Как понял Могвай, таким образом они пытались определить победителя сей в высшей степени странной игры. А может быть – проигравшего. Не суть важно. Главное, что каким-то образом им удавалось это сделать. Под бурные возгласы одобрения и поддержки победитель или проигравший залпом выпивал бутылку пива и, не успев отдышаться, нырял головой в таз. А трое других принимались хором, но нестройно считать. Когда приходило время и оказавшийся под водой предпринимал попытку вынырнуть из таза, все трое изо всех старались помешать ему сделать это. Попавший в таз, понятное дело, отчаянно сопротивлялся. Так что в конечном итоге мокрыми оказывались все. После того как благополучно выбравшийся из таза герой, отплевываясь, обкладывал матюгами своих тупорылых приятелей, свечи вновь зажигались, пускались на воду, и все четверо переходили к следующему туру игры.
– Что это они делают? – спросила, остановившись рядом с Могваем, девушка в шотландской юбке и короткой маечке, с красивыми, длинными, светлыми волосами и мутным, почти ничего не понимающим взглядом.
– Играют, – ответил Могвай.
– Во что?
– В трансгенные овощи.
– А-а-а, – многозначительно протянула девчонка.
Как будто и правда поняла, в чем тут дело.
– Интересная игра?
– Тупая.
– А-а-а, – почти так же многозначительно, как и в первый раз. – А давай тоже сыграем!
Могвай удивленно посмотрел на девчонку. К ее волосам и лицу клеились разноцветные, яркие пятна скользящих по стенам, потолку и полу отсветов.
– Ты это серьезно?
Чтобы услышать друг друга, им приходилось почти кричать – музыка была настолько громкой, что впитывалась уже не ушами – уши ничего не слышали, – а всей кожей, каждой ее порой, каждой волосяной луковкой.
– Конечно! Там ведь нужно целоваться?
Могвай посмотрел на парней, вновь топивших в тазу одного из своего круга.