Мёртвые бабочки

Кравец Ян

– Потому что он любил меня.

Звучало это глупо, и всё же мысль была стоящей. Хэрроу был спятившим даже тогда, в старом мире. Шеду Хэрроу сошёл с ума, когда стал испытывать человеческие чувства. Некоторые полагали, что его изначально создали со способностью чувствовать. Сторонники теории заговоров считали, что Хэрроу вообще создал себя сам. Так или иначе, его отстранили от работы с центром восемнадцать, а когда началась война, вернули обратно. Но толку от Хэрроу было мало. Мысли его были заняты только Итон. Тогда Итон этого не понимала, сейчас понимала очень хорошо.

– Убить, - говорит Итон, - Любить. Искать. Пеленговать.

Поиск. Сонар. Сонар!

Имя Сонар действует на неё как выстрел. Она думает, что не время играть в игры, когда Сонар на свободе. Итон говорит себе, что во что бы то ни стало найдёт беглого андроида и идёт по его следу. Теперь она фильтрует входящий сигнал и уверена в том, что на правильном пути. Уже близко. Очень, очень близко.

Французское графство она прошла насквозь. Дорога вела через парк развлечений, где до сих пор сохранился огромный скелет колеса обозрения. Итон пришло в голову, что если забраться повыше, можно поймать сигнал с какого-нибудь небоскрёба. И она стала взбираться наверх по ржавым балкам колеса.

Пластиковая обшивка давно развалилась на части, а вот в центре до сих пор лыбился Микки-Маус. Краска с него облупилась, и сейчас лицо мультяшной мыши было похоже на жуткого чернокожего клоуна. Особенно страшной была широкая улыбка. Даже спустя тысячи лет зубы были белоснежные. Кто-то ободрал белую эмаль так, что каждый зуб стал заострённым. Теперь Микки-Маус хищно улыбался и подмигивал. Если бы в старые добрые времена какой-то эксцентричный художник догадался разместить такое лицо в парке развлечений, десятки детей ещё долго видели бы кошмары с черным клоуном.

Итон клоун не понравился. Она решила, что именно такое лицо должно быть у Сонара. Хищная и неподвижная улыбка. Но ничего, скоро с ним будет покончено. Он больше никому не причинит зла. А потом...

Когда Итон начинала думать о том, что будет делать после того, как разберётся с Сонаром, она впадала в ужас. Пожалуй, будущее было единственным, что пугало Итон. После перехода на ручной режим она ждала приказа от оператора. И помнила, как долго тянулось время в центре девятнадцать, когда приказы не поступали. Сонар стал для неё посланием от мертвецов, людей, которые давно умерли и всё же оставили инструкции и установки. Человека надо защищать, взывал хор мёртвых голосов. Убей того, кто не защищал людей. Убей убийцу. Это была первая задача, поступившая к Итон за тысячи лет. Что делать после того, как она будет выполнена? Что делать дальше?

Итон вышла на морской берег. Прямо перед ней был мост, огромный и величественный. Из глубины памяти всплыла фамилия Легри, но Итон не связала её с мостом. Ей почему-то вспоминался какой-то старый человек, находящийся в рабстве у более молодого. Вспомнилась жестокость, злоба и старая, давно заброшенная мысль:

– Почему люди так жестоки друг к другу? Если они не в силах контролировать свою ярость, может быть, этим стоит заняться нам? Может быть, они создали нас именно для этого?

Итон не обратила внимания на то, что произнесла это вслух. Впереди был мост, а на нём она заметила быстро отдаляющуюся фигуру. В том, что это Сонар, сомнений у неё не было. Датчик в голове утверждал, что это именно он.

199.

Итон шагнула вперёд и услышала лёгкий хруст. Она посмотрела под ноги и увидела огромную белую бабочку. Взгляд медленно скользнул дальше. Ещё бабочка. И ещё. Мост был усыпан мёртвыми бабочками. Большинство

из них было белыми, попадалось несколько бледно-зелёных. Бабочки лежали на асфальте, бабочки облепили широкие перила.

Итон пошла вперёд. Бабочки хрустели под ногами, как сухие листья. От них исходил лёгкий сладковатый запах, вроде сахарной пудры на горячих пончиках. Запах напомнил Итон кафе в её дата-центре. Только для сотрудников центра, никаких гостей и журналистов. Пара пончиков стоила два новых шиллинга, к ним можно было взять джем или мёд. Их подавали на таких круглых тарелках с цветочным рисунком. Если пончики заказывали "с собой", их укладывали в розовые картонные коробки.

– С оранжевыми наклейками, - пробормотала Итон.
– На них писали имя покупателя. Однажды оранжевые наклейки закончились, и они стали клеить зелёные. Зелёные...

Но тут Итон увидела Сонара совсем близко, и всё остальное перестало её интересовать.

200.

– Номер двести пятнадцать тысяч пятьсот пятьдесят пять, - сказала Итон спокойно.
– Выпуск Гамма-двенадцать, - и добавила чуть громче: - Сонар!

– Его больше нет, - прокричала Ксен.
– Сонар мёртв!

– Номер два. Один. Пять. Пять. Пять. Сонар.

– Его нет!

– За многочисленные преступления против человечности, за невыполнение прямых приказов и игнорирование директив вы приговорены к смертной казни через уничтожение личного файла. Казнь произведена пятнадцатого августа две тысячи триста восемнадцатого года в два часа ночи. Повторная казнь будет произведен в...

Итон осеклась. Ей впервые пришло в голову, что модуль подсчета времени давно вышел из строя. Какую дату брать за исходную точку? Какой сейчас век? Тридцатый или третий?

– Казнь будет произведена первого января первого года новой эры, - решила, наконец, Итон. Она помнила правило, гласящее, что если ты не можешь найти исходную точку, надо поставить новую, чтобы не запутаться.

Итон вытянула вперёд руку, сжатую в кулак и медленно выпрямила указательный и средний палец. Так дети в старом мире показывали пистолет. И это было бы забавным, если бы Ксен не знала, что шеду не нужно оружие. Для того, чтобы прекратить существование андроида, шеду достаточно отправить команду уничтожения. А уж как это сделать, используя волшебную палочку или собственные пальцы, совершенно неважно. Ксен почувствовала направленный на себя луч передатчика.

– Я не Сонар, черт тебя побери!

– Отчет запущен, - сказала Итон механическим голосом.

– Я не Сонар!

– Двенадцать.

– Не Сонар!

– Одиннадцать!

– Я не он!

– Десять, девять, восемь.

Ксен закрыла глаза. Закатное солнце било сквозь сомкнутые веки, так что Ксен видела прорисованные вены охлаждающего комплекса. Будь она человеком, перед глазами было бы красное пятно. Но вещество в жилах Ксен было синим и пятна тоже отливали синевой. Ксен вспомнила синие оборки на платье девочки из сна, вспомнила, что синими были кисти на любимой подушке Лори. В одно мгновение перед её взглядом промелькнула красная ткань, пронзённая закатными лучами. Тогда закат был мягкий, как огонь в очаге, сейчас красное небо бурлило, как молодая кровь. Ксен показалось, что солнечные лучи проникают сквозь кожу в её тело, бегут по венам и окрашивают синюю кровь в красный цвет. Мысль была нелогичной, но отчего-то Ксен очень захотелось в неё поверить.