Мертвые тоже хотят жить
Шрифт:
Следующая встреча произошла в клубе. Удивление, неприятие, растерянность. Герман по себе знал, какого это жить и внезапно умереть, но никак не ожидал, что казавшаяся безобидной девушка, начнет мстить живым, глупо и мелко напоминая о себе.
В груди колыхнула обида за чужие воспоминания.
Глупо и мелко?
– Тш-ш-ш, - попробовал успокоить голос.
– Я был не прав. Ты имела право.
Да, и как оказалось, надо было все же попробовать довести дело до конца, не бояться, извернуться , но добыть доказательства...
А между тем воспоминание снова сменилось, и душа не умершей обрела тело. И какое!? Марк был в шоке. Он видел Марию и раньше, но старался держаться от девушки подальше, и не только из-за ее родственника, и из-за маячившего рядом Глеба, которого та обожала, сколько из-за собственных болезненных воспоминаний. Машенька Александрова была точной копией его покойной супруги, веселой, легкомысленной, обожающий подарки южной леди. Тогда нежданно грянула война и он, как сотни других землевладельцев отправился воевать за армию конфедератов. В какой-то степени ему было все равно, за кого сражаться, за уже долгую к тому времени жизнь, он повидал десятки войн и тысячи чужих смертей, но тогда он сражался за свою землю и свою семью, и даже остался жив. Но Мариета де Лакруа была слишком легкомысленной, слишком беспечной и слишком веселой.
Их поместье располагалось далеко от боевых действий, земля не пострадала, но не дом. Летом, тысяча восемьсот шестьдесят пятого года он приехал на его руины, а о его молодой жене напоминала лишь могила, да грубо сколоченный крест. Оставшиеся слуги шептались за спиной, думая что он не замечал, но он все видел и слышал, и все понял.
Его тихая гавань была разбита, а он мог лишь обессилено сжимать кулаки и продолжать жить дальше. И он жил, став еще циничнее, еще жестче, еще принципиальнее.
И вот теперь на него смотрели синие глаза его жены, Манечки Александровой, такой же бестолковой, такой же глупенькой кокетки, вот только через них проглядывали другие - зеленые, испуганные глаза другой девчонки, мечтающей жить.
Образы сменялись образами, на которых была новая я - Мари, совершенно не похожая ни на Мариету, ни на Манюню. Наивная, любопытная, верящая в чудо, пытающаяся играть во взрослую самостоятельную жизнь.
Почему он помог ей? Почему назвал своей?
У Генриха, не было однозначного ответа, просто потому что... Но одна мысль, все же сияла ярче других - чтобы она не стала второй Мариетой, чтобы...
– Хватит!
Мысленно закричав, попыталась вырваться из воспоминаний. Я не хотела это знать. Зачем? Мои замки рушились, а прочный до этого якорь покрывался ржавчиной, крошась от малейший прикосновений.
– Мариша, смотри...
– Нет! Хватит... Я хочу вернуться!
– Мариш?
Голос пытался остановить, но я ничего не хотела слышать и знать. Что он мне может сказать? Что изменил свое мнение и думает по-другому?
Бред!
Сколько прошло? Около двух недель? Это ничто... Этого слишком мало для столь кардинальных изменений.
А потому я хотела вернуться. Я устала и просто хотела вернуться.
Метавшаяся в тисках чужих воспоминаний душа вырвалась, а уже в следующую секунду я почувствовала боль возвращения. Тело, оплетенное капельницами и проводами, выгнулось дугой, пальцы сжались в кулаки, цепляясь за сильно натянутые простыни, горло царапала толстая трубка, которую хотелось выплюнуть, но я больше не могла пошевелиться.
– Она пришла в себя.
– Еще разряд?
– Ты идиот? Девочка дышит.
– Прекратить подачу кислорода.
– Мужчина...
– Нет! Я останусь здесь!
– Снотворное?
– Мужчина...
– Не думаю...
Чужие голоса сливались в один непонятный и неприятный гул, они мухами жужжали где-то над ухом, и мне хотелось искренне их прихлопнуть, чтобы остаться наконец одной и подумать...
О чем? О жизни... О главном... О том, в чьем я теле, думать было страшно.
– У нее шок!
– У тебя тоже был бы шок, идиот.
– Мужчина!?
– Я останусь тут, по-моему, я выразился более чем понятливо!
– Надо проверить работу мозга, есть вероятность...
– Проверяйте!
– Сколько она пробыла в воде?
Распахнув глаза, завертела головой, но из-за натянутой на лицо мутной маски, смогла рассмотреть лишь непонятные и громоздкие фигуры в белом.
Больница... ну кто бы сомневался... Это даже не смешно!
– Снимите...
– Рано, есть опасность..
– Снимите с нее это!
– Хватит командовать, гоняйте своих подчиненных...
– Коллега, я думаю, жених пациентки в данном вопросе...
Жених?
Слово вспыхнуло в голове, а я нервно засмеялась. Опять?
– Истерика?
– Снимайте!
Я замерла, когда чужие пальцы коснулись головы и аккуратно сняли маску, а потом заморгала, не понимая, почему и без нее вижу отвратительно плохо.
– Секундочку, - что-то коснулось щеки, а потом аккуратно промокнуло глаза.
– Вот так милая, не надо плакать... Посмотри на меня?
Повернув голову на звук, снова моргнула, фокусируя взгляд. теперь я отчетливо видела худощавую женщину лет сорока в узких очках в металлической оправе.
– Прекрасно. Слух есть. Зрение? Моргни, если видишь.
Моргнув, попыталась ответить, но чуть не поперхнулась из-за трубки.
– Тш-ш-ш. Пока не говори. Значит, видишь, молодец. Давай все же проверим реакцию зрачка. Умочка моя...
Женщина посветила фонариком, поохала, а потом, ловко заговаривая мне зубы, вытащила трубку.