Мертвый мир - Живые люди
Шрифт:
***
– Год прошел, - таким же дождливым летним днем за спиной раздался голос, который я не хотел слышать больше никогда. Он напоминал мне о ней, всё напоминало об ее улыбке, длинных пальцах, словах.
Я знал, кому принадлежал этот голос, но ошибочно старался запутать себя, уверяя сознание, что говорила незнакомка. Я сидел на мокрой траве в одежде, поношенной и состаренной, будто не уважая места, где оказался, не уважая умерших.
Дождь был слабым, его капли лишь слегка смачивали всё вокруг, но многие и в такую погоду ходят с зонтами над головами, будто защищаясь от вселенной этим брезентом. На кладбище люди появлялись лишь с черными
«Он не печальный, совсем нет, он прекрасный, воодушевляющий и глубокий, как дыры в космосе», - так она говорила, так думала, в это же и верила. Ло верила в то, о чем говорила, она не позволяла кому-то изменить собственного мнения так просто. Она была упертой, только эта упорность не спасла ее в самый важный момент.
– Тебе нравятся черные дыры, Максин? – не поворачивая головы в сторону девушку, спросил я, смотря на могильный камень, по которому стекали капельки дождь, такие прозрачные и крохотные.
– Я… - она замялась, не зная, что ответить, но я не торопил. Я не был вообще уверен, что хочу услышать ответа, было все равно, я слышал лишь пустоту своего сознания, да какой-то печальный писк маленьких птичек, прячущихся в листве деревьев. – Не думала об этом.
– Ясно. – ровно год назад я порвал со всеми друзьями, будто избавляясь от каких-то цепей, обязующих к улыбкам и веселью. Я забросил все связи, старался забыть имена. Я пытался, правда пытался, будто уничтожая прошлую жизнь, уничтожая безумие, охватившее меня в ту ночь, уничтожая одиночество и несчастье. Я хотел изничтожить себя, наконец, поняв, что жизнь моя не прекрасна, а действительно убога. Я убедился в этом за прошедший год. Я старался забыть всё, много утратил, но одно имя не покидало головы, засело где-то в мозгу, как опухоль или язва. Ло никогда не оставляла меня одного, ее призрачное присутствие сводило с ума, заставляя мечтать о смерти. Я видел ее в отражении за своей спиной, в витринах магазина, слышал ее голос в соседних комнатах. Узнавал в каждой проходящей девушке. Она не давала мне покоя, подтверждая собственные слова о любви, что будет со мной всегда. Она обещала, и она не солгала, она не отпускала меня. Частичку ее я видел везде, куда бы ни пошел…
– Тэд сказал, что давно не видел тебя, - Максин попыталась нарушить ту тишину, в какой я просидел у могилы больше пары часов. Кажется, я этого и не заметил, время искажалось в этом месте. На кладбище никто никуда не спешил, в этом не было нужды, только всепоглощающая скорбь и тишина.
– Он просил тебя притащить сюда свой зад? –чуть грубо, даже не контролируя спящую агрессию, спросил я, усмехаясь. Это всё казалось мне забавным. Максин и Тэд встречаются, приятель часто посылает ее к кому-нибудь, чтобы избежать каких-то проблем, женщин ведь не бьют. А она и ходит, наивная дура.
– Не будь таким грубым, -резко возмутилась девушка за спиной, а после вернула свою холодность, которой, скорее всего, всегда и цепляла Крайтона. Да, они чем-то походили друг на друга, своим невозмутимым спокойствием, которое порой бесило. –Мы с Тэдом расстались. Через несколько месяцев после смерти Ло.
Я не нашел ничего, кроме кривой усмешки, которая ничего не говорила, но и ничего не скрывала. Крайтон был непредсказуем всегда, сколько его помню, этот чертов Тэд творит полную чушь с невозмутимым лицом, будто его ничего не волнует. С самого детства, стоило нам впервые подраться в начальной школе, после злобно смотря в стороны друг друга,
Я сидел на мокрой траве, коротко подстриженной и ухоженной, будто мертвым было до этого дело, не обращая внимания на промокшую одежду и волосы, прилипающие ко лбу. За спиной стояла Максин, просто молчала, не подавала признаков жизни. Кажется, мы оба замерли, что-то обдумывая или же ощущая пустоту.
Просидев, не двигаясь, какое-то время, я решил, что пора возвращаться в свою старую съемную комнату, где теперь всегда было тихо и пахло холодом и одиночеством – никаких запахов или шума. Ничего не было в моей комнате, только старый диван, старый стол с телеком и я, завершающий всю декорацию жилища.
– Тебе идут черные волосы, -обходя Максин, сложившую перед собой руки, бросившую на меня лишь короткий взгляд, я поплелся по скользкой траве в сторону выхода из этого царствия упокоенных душ. – Будто ты теперь всегда живешь с трауром.
– Ло давно отпустила тебя, но ты не смог. – слова заставили остановиться, чувствуя всю сырость мира. В какой-то момент я испугался, думая, что все знают о моем безумии, о моем смятении, но после понял, что никому не суждено разделить собственных чувств с другими, никто не поймет меня целиком, не примет. А Ло не могла меня отпустить, потому что обещала.
Я лишь покачал головой, так же стоя позади Максин, повернувшейся ко мне спиной, будто она могла это увидеть. А после мы расстались так же быстро и тихо, как встретились у могилы, где год назад похоронили часть моей убогой жизни. Если бы Ло могла переродиться, она была бы птицей, свободной и вольной, летящей в голубом небе, нарушая все законы и преграды. Она была бы счастлива.
***
Женщина сорока лет смотрела на меня печально, стараясь скрыть многие эмоции. Она скрывала и боль, и тоску, и злобу, и обвинения, и ненависть. Все это она умело прятала за одной лишь печалью, глубокой и серой, взрывающейся множеством точек, мельтешащих перед глазами. Женщина скрывала, но вот мужчина рядом с ней был откровенен и прямолинеен. На его лице каждый раз читалось одно и то же: «Ты убил ее, сукин сын, убил мою крохотную дочь!»
Я много чего забросил за прошедшее время, многое потерял, но потери эти не были такими, как та единственная. Я, кажется, потерял достаточно для одного человека за такой короткий промежуток времени, но хотелось большего. Хотелось уехать из этого проклятого города, где всегда натыкаешься на знакомых, которые будто ищут тебя, выслеживают.
И вот снова. Я застыл посреди магазина, понимая, что не могу и поздороваться. Легче сделать вид, что не узнал, что не заметил, что я просто бессердечная мразь, чем выдавить из себя приветствие. Я не мог.
И вот снова. Я просто молчу, опускаю голову и прохожу мимо, будто растворяясь в помещении. Я знаю, они смотрят мне в спину, мать Ло отчаянно, а ее отец грозно, с ненавистью, которую невозможно описать.
И вот снова. Я выхожу на улицу, где солнце нещадно светит в глаза, будто стараясь развеять мрак в душе, но оно не способно. Даже эта огромная огненная звезда, на которую летала Ло, впервые узнав о героине, не могла согреть меня. Пот струями стекал по лицу, но душу солнце согреть не могло – там теперь вечная осень с проливными дождями и холодным ветром.