Меря и Ростовское княжество. Очерки из истории Ростово-Суздальской земли
Шрифт:
Волга вела в богатые страны: в Булгарию и далее, до самого моря Хвалынского [6] . Поэтому, она с давних пор привлекала «охочих людей», которым трудно бывало жить у себя, которые искали простора, искали упражнения для своей «силушки богатырской». Такими «охочими людьми» изобилует Русь с самой своей колыбели; и в Новгороде, и на юге, в Приднепровье, их всегда было вдоволь. Новгородские «повольники» [7] и киевские сотоварищи Владимира Красного Солнышка, богатыри наших былин – являются типичными представителями этих первоначальных охочих русских людей. Припомним борьбу вечевых народных партий в Новгороде, припомним эти вечевые усобицы, эти бои концев, которые являются на первых страницах Несторовой летописи в выражение «воста род на род»; припомним новгородских «повольников» – и нам будет весьма ясна причина, почему вольные выселения из Новгорода в Поволжье начались так давно и продолжались так долго. На Волге открывалось для всех новгородцев, недовольных своими домашними, вечевыми распорядками, «широкое раздолье», и путь «вниз по матушке по Волге» был давно им известен. Где лучше? Этот исконный вопрос всего человечества вообще и русского человека в особенности, заставлявший его впоследствии бегать и «брести
6
Хвалынское или Хвалисское море – древнерусское название Каспийского моря.
7
Повольник – в Новгородской республике – вольный, свободный человек, занимавшийся разбоем и торговлей, ушкуйник.
8
Василий Буслаев – герой новгородского былинного эпоса, представляющий собой идеал молодецкой безграничной удали. Его герой в славянских былинах поступает вопреки принятому порядку, нормам, нарушает запреты, не верит в предсказания и в конце концов гибнет.
С юга заставляли двигаться людей другие «нестроения». Печенеги и половцы, торки и берендеи [9] и другие кочевники вроде обров [10] , примучивших дулебов [11] , не давали там славянам покоя. Степняки запрягали жен славянских в сохи, насиловали их дочерей, угоняли их скот, жгли их поселки, грабили их дома, и толпы славян тянулись туда, где лучше! А лучшее им легко представлялось в невозделанном, непочатом северо-востоке, в «чудском крае», который в пылком воображении южного славянина представлялся страной чудес, страной волшебства и неведомой мифической силы. Иные, сильные натуры стремились в этот край, чтобы испробовать свою удаль богатырскую, помериться силами со злыми чудищами. Припомним, что герой былин Алеша Попович сражается с Тугариным-Змеевичем близ Ростова, в дикой стране мери, и человек-богатырь побеждает стихийного богатыря хитростью. Припомним, наконец, что в самом характере южного населения, с самого его начала, замечается наклонность к «бродничеству», подвижности, свободной, независимой жизни86. Эта-то наклонность долго не давала усесться южному славянину на одном месте и влекла его все дальше и дальше на северо-восток, о котором на юге могли получать некоторые сведения из Новгорода, бывшего в тесных сношениях с Приднепровьем.
9
Торки и берендеи – тюркские кочевые племена в восточноевропейских степях. Около 1146 г. происходит их смешение; данное племенное объединение называли черными клобуками. В начале XIII в. перестаются упоминаться в русских летописях.
10
Авары (обры) – союз кочевых народов, главным образом тюркоязычных, родственных гуннам. В русских летописях именовались обрами.
11
Дулебы – союз восточнославянских племен на территории Западной Волыни в VI – начале X в.
Нам кажется, что первичный, древнейший вид славянской колонизации в чудском северо-востоке именно определяется характером этого охочего люда, этих «повольников» и «бродников», прототипа позднейших казаков. В XVI и XVII вв. та же Волга привлекала охочих людей, но уже не в верхнем своем течении, а в «низовом». На пороге же этнографического распределения народонаселения по русской земле низовье Волги было иной дорогой, дорогой бродячих азиатских выходцев, густыми массами проходивших через «великие каспийские ворота» по южным окраинам Руси. В то время эта дорога была более опасна, чем дорога в далекую землю мери; охочим людям, которым не жилось у себя дома, фривольнее было отправляться с юга в неведомую страну чудес, страну диких финнов через славянские земли и потом выходить на Волгу, чем пролагать себе путь к ней через страшные кочевья печенегов и половцев. Это свободное передвижение славян из Новгорода и с юга в верховья Волги, это скопление «сходцев» к земле мери, восходящее к временам доисторическим, служащее продолжением того движения славянских племен, главные фазы которого отмечены Нестором в его этнографических перечислениях, и составляющее первичный вид расселения славян мы позволим себе назвать вольной колонизаций.
При зачине княжеской власти на северо-востоке начинается второй вид колонизации – княжеско-военный. Рядом с ним, при утверждении христианства к земле Ростовско-Суздальской, идет колонизация монастырская; а потом, при развитии промышленно-торговых сил страны, начинается колонизация промышленно-торговая. Впоследствии мы остановимся подробнее на каждом из этих позднейших видов колонизации; здесь же заметим только, что вольная колонизация является основным типом славянской колонизации в земле мери. Она не уничтожается и в княжескую эпоху, она служит основанием для колонизации монастырской, и в промышленно-торговой колонизации является основной движущей силой.
Какими же путями шла славянская колонизация в землю мери из Новгорода и с юга?
Из Новгорода, как мы видели выше, колонизация направлялась к «многоводной русской реке» Волге. К этой реке вели оттуда пять главнейших путей. Первый путь шел из озера Ильмень через речки Полу и Явонь, с переволоком к озеру Селигеру; из него в р. Силежаровку и ею в Волгу87. Второй путь мог быть из оз. Ильмень через Мету в оз. Мстино, и, затем, рекою Твердой в Волгу88. Третий путь шел Волховом до оз. Нево, оттуда Свирью в оз. Онего, из него Вытегрой до оз. Кавжи и рекой Ковжею в Белоозеро; из Белоозера в Волгу Шексною89. Четвертый
С юга, из Приднепровья, было два пути: первый Днепром и его притоками через землю кривичей, второй – Окой через землю вятичей.
Через землю кривичей проезд водою в землю мери был не так удобен, как из земли новгородской, которая изобиловала озерами и речками. Проезд этот шел от Киева до Смоленска Днепром, а оттуда мог идти переволоком до Вазузы, южного притока Волги, и затем Вазузой и Волгой92. Главное неудобство этого пути заключалось в том, что Днепром надо было плыть вверх по течению, между тем как из новгородской земли все реки, ведущие к Волге, впадали в нее и давали, таким образом, возможность плыть по течению вниз. Путем через кривичскую землю ездил в Ростов Владимир Мономах, о чем он говорит в своем «Поучении»93. Кроме этого известия мы имеем прямые свидетельства о пути из Смоленска в землю Ростовскую. Под 1148 г. говорится в летописи о том, что «Изяслав Мстиславич приказал брату своему Ростиславу (Смоленскому) свои полки и повелел ему пойти вниз по Волзе, и срок ся учиниша на Усть-Медведицы»94. Федор Ростиславич, князь Можайский, сделавшись в XIII в. сперва князем Ярославским, а затем, по смерти отца и братьев, князем Смоленским, в 1285 г. едет из Ярославля в Смоленск, а потом, в 1297 г. идет с войском из Ярославля к Смоленску95.
Второй путь с юга, через землю вятичей, мог разделяться на две ветви: одна шла прямо Окой к Волге, другая – притоком Оки, Прою, а из нее переволоком и озерами до рек Поли и Бужи и Бужей в Клязьму96. Этим путем приезжал также Владимир Мономах97. К ним же, по всей вероятности, приходил Святослав Ольгович Черниговский в Москву на свидание с Юрием Владимировичем Долгоруким98. Сам этот князь, в своих многочисленных походах из Ростовской области на юг, нередко ходил черев землю вятичей99. Существовало ли вольное колонизационное движение в отдаленнейшую эпоху в землю мери – непосредственно из земель кривичей и вятичей, или через эти земли проходили вольные колонисты только с юга, из «Руси»? Такого рода вопросы не поддаются прямому разрешению. Но нам представляется возможным предположить, что непосредственного движения вольной колонизации от кривичей и вятичей не было. К такому предположению побуждают нас следующие основания. Мы видели выше, что кривичи, вследствие природных условий своей земли, тянулись своей исторической жизнью к югу, к Приднепровью – и им не было причины выселяться в область верхнего течения Волги. Что же касается вятичей, то мы также видели, что племя это было очень дико, и мысль о выселении в иную землю навряд ли могла подвигать его далее на север. Г-н Раевский, редактор «Списка населенных мест Владимирской губернии», полагает, что славянская колонизация в землю мери подвигалась от Волги к югу. «Пройти с северо-западных своих пунктов, по верховьям Клязьмы, славяне не могли, – говорит он, – потому что здесь страна была глухая»100.
На этих основаниях мы, кажется, можем заключить без большой ошибки, что через земли кривичей и вятичей двигались вольные колонисты в землю мери только с юга. Пути через эти земли были далеко не так удобны, как пути из Новгорода, вследствие чего колонизационное вольное движение с юга не могло быть так сильно, как оно было из озерной и многоводной земли новгородской. Путями с юга в землю мери проникали колонисты в позднейшую эпоху, в XI–XIV вв., когда уже выяснились остальные виды колонизации: княжеско-военный, монастырский и промышленно-торговый. А в рассматриваемую нами первичную эпоху заселения земли мери славянами, при существовании одной только колонизации – вольной, главной, так сказать, большой дорогой движения славян в землю мери была ручная и озерная область новгородская. Из нее шла непосредственная колонизация, и через нее же проникали, большей частью, колонисты с юга, из «Руси».
Каким способом разделялись первоначальные славянские колонисты в земле мери, каким образом возникали здесь их поселения, в какие отношения становились они к туземцам – вот вопросы, которые невольно напрашиваются, если не на прямое разрешение, то хотя на разъяснение.
Земля мери, теперешние губернии Ярославская, Костромская, Владимирская и северная часть Московской, издавна отличалась обилием леса. Несмотря на столь известную способность русского человека истреблять жестоко лес, до сих пор еще в этих местностях значительные пространства земли покрыты лесом, почти исключительно хвойным101.
Всматриваясь в номенклатуру теперешних поселений среди этих лесных пространств, мы видим очень много селений в Ярославской губернии с названиями: Бор, Дор, Дерки, Выгарь, Гарь, Горелое, Горелово, Погарье, Погорелово, Жары, Огнивники, Ожигино, Опалёво, Палы, Пеньё, Пеньи, Пеньки, Раменье. Этих названий в Костромской губернии тоже много, во Владимирской губернии меньше, а в Московской они едва-едва встречаются в северо-восточных уездах, прилегающих в Ярославской и Владимирской губерниям. Названия эти очевидно указывают как на характер лесной местности, в которой являлись поселения, так и на самый способ заселения края. Вдумываясь в эти названия, мы можем увидеть, как славянское население продиралось, т. е. проходило с усилием через бор, лес, выжигало его и на выжженных, выгорелых местах основывало свои поселения. Эти «выгари», «гари», «огнивники» и «опали» вспахивались и засевались хлебом, а из срубленных деревьев, от которых оставалось только «пеньё», возникали деревни. Через несколько лет поселенцы двигались дальше, выжигались под пашню новые места, старые запускались. На этих запущенных пашнях появлялась хвойная поросль – зачиналось раменье. Но не весь же лес дожигался только для очистки местности, не все же деревья срубались только для постройки жилищ. С течением времени являлись у поселенцев, кроме землепашества, другие промыслы, обусловливаемые лесистой местностью, в которой они поселились: они стали жечь уголь, гнать смолу и деготь. На это указывают имена поселений: Угольники, Угличь, Углецы, Угольное, Смолотечье, Смолино, Смольнево, Деготино, Деготницы, Дегтярицы, Дегтярка, Дегтярково и многие другие102.