Месть Нофрет. Смерть приходит в конце
Шрифт:
– Уходи, Хенет. Есть у тебя в мыслях то, что ты сказала, или нет, не имеет никакого значения. Но ты сказала нечто такое, что вызвало у меня новые раздумья… Иди, Хенет, и предупреждаю тебя, будь осторожна в своих словах и поступках. Хотелось бы, чтобы у нас в доме никто больше не умирал. Надеюсь, тебе это понятно.
II
Вокруг один страх…
Во время беседы у водоема эти слова сорвались с губ Ренисенб случайно. И только позже она поняла
Она направилась к Кайт и детям, которые играли возле беседки, но заметила, что сначала бессознательно замедлила шаги, а потом и вовсе остановилась.
Ей было страшно подойти к Кайт, взглянуть на ее некрасивое тупое лицо и вдруг увидеть на нем печать убийцы. Тут на галерею выскочила Хенет, кинувшаяся затем обратно в дом, и возросшее чувство неприязни к ней заставило Ренисенб изменить свое намерение войти в дом. В отчаянии она повернулась к воротам, ведущим со двора, и столкнулась с Ипи, который шагал, высоко держа голову, с веселой улыбкой на дерзком лице.
Ренисенб поймала себя на том, что не сводит с него глаз. Ипи, балованное дитя в их семье, красивый, но своенравный ребенок - таким она запомнила его, когда уезжала с Хеем…
– В чем дело, Ренисенб? Чего ты уставилась на Меня?
– Разве?
Ипи расхохотался.
– У тебя такой же придурковатый вид, как у Хенет.
– Хенет вовсе не придурковатая, - покачала головой Ренисенб.
– Она очень себе на уме.
– Злющая она, вот это мне известно. По правде говоря, она всем давно надоела. Я намерен от нее избавиться.
– Избавиться?
– прошептала она, судорожно глотнув ртом воздух.
– Дорогая моя сестра, что с тобой? Ты что, тоже видела злых духов, как этот жалкий полоумный пастух?
– У тебя все полоумные!
– Мальчишка-то уж определенно был слабоумным. Сказать по правде, я терпеть не могу слабоумных. Чересчур много их развелось. Небольшое, должен признаться, удовольствие, когда тебе сплошь и рядом докучают тугодумы братья, которые дальше своего носа ничего не видят! Теперь, когда их на пути у меня нет и дело придется иметь только с отцом, увидишь, как все изменится! Отец будет делать то, что я скажу.
Ренисенб подняла на него глаза. Он был красив и самоуверен, больше чем всегда. От него веяло такой жизненной силой и торжеством, что она даже удивилась. Самонадеянность, по-видимому, помогала ему пребывать в самом радужном состоянии духа, не ведать страха и сомнений.
– Не оба наших брата убраны с пути, как ты изволил выразиться. Яхмос жив.
Ипи посмотрел на нее презрительным и насмешливым взглядом.
– Думаешь, он поправится?
– А почему нет?
Ипи расхохотался.
– Почему нет? Хотя бы потому, что я так не думаю. С Яхмосом все кончено - еще какое-то время он, может, и поползает по дому, посидит на солнышке да постонет. Но он уже не мужчина. Он немного оправился, но, сама увидишь, лучше ему не станет.
– Почему
– рассердилась Ренисенб.
– Лекарь сказал, что через некоторое время он будет здоровым и сильным, как прежде.
– Лекари не все знают, - пожал плечами Ипи.
– Они только умеют рассуждать с умным видом да вставлять в свою речь непонятные слова. Ругай, если угодно, коварную Нофрет, но Яхмос, твой дорогой Яхмос обречен.
– А ты сам ничего не боишься, Ипи?
– Боюсь? Я?
– Ипи расхохотался, откинув назад красивую голову.
– Нофрет не очень-то жаловала тебя, Ипи.
– Мне нечего бояться, Ренисенб, если, конечно, я сам не полезу в пекло! Я еще молод, но я один из тех, кому от рождения предназначено преуспевать. Что касается тебя, Ренисенб, то ты не прогадаешь, если примешь мою сторону, слышишь? Ты часто относилась ко мне как к безответственному мальчишке. Теперь я стал другим. И с каждым днем ты все больше и больше будешь в этом убеждаться. Скоро, очень скоро господином в этом доме буду я. Отец, может, и будет отдавать приказы, звучать будет его голос, но исходить они будут от меня!
– Он сделал шаг-другой, остановился и через плечо бросил: - Поэтому будь осторожна, Ренисенб, чтобы мне не пришлось разочароваться в тебе.
Ренисенб смотрела ему вслед, когда за ее спиной раздались шаги. Она повернулась и увидела Кайт.
– Что сказал Ипи, Ренисенб?
– Он сказал, что скоро будет господином в этом доме, - проговорила Ренисенб.
– Вот как? А по-моему, все произойдет как раз наоборот.
III
Ипи легко взбежал по ступенькам на галерею и вошел в дом. При виде Яхмоса, покоившегося на ложе, он, не скрывая радости, весело спросил:
– Как дела, брат? Неужто нам больше не суждено видеть тебя в поле? Удивительно, как это наше хозяйство без тебя окончательно не развалилось?
Яхмос еле слышно, но с раздражением в голосе отозвался:
– Не знаю, в чем дело. Отрава из меня уже вышла. Почему же не возвращаются силы? Сегодня утром я попробовал встать, но ноги совсем меня не держат. Я ослабел… И худо то, что с каждым днем слабею все больше.
Ипи покачал головой в притворном сочувствии.
– Да, плохо. И лекари ничего не в силах сделать?
– Помощник Мерсу приходит каждый день. Не может понять, что со мной. Он возносит богам заклинания, поит меня крепкими настоями из трав. Для меня готовят особую еду, которая восстанавливает силы. Нет причины, уверяет меня лекарь, почему бы мне не поправиться быстро. А я чахну день ото дня.
– Да, плохо дело, - повторил Ипи.
И, тихонько напевая, пошел дальше, пока не наткнулся на отца и Хори, которые были заняты проверкой счетов.
Лицо Имхотепа, осунувшееся и озабоченное, просветлело, когда он увидел своего любимого младшего сына.