Месть
Шрифт:
У Шейны перехватило дыхание. Да, как она и предполагала, все знают, что ее изнасиловали. Господи, какая гадость. Зачем ее мать рассказывает об этом всем подряд?
— Он говорит, что твои родители развелись, но продолжают жить в одном доме. Это тоска, ребята. Представляю, что тебе приходится переживать, мои-то мамочка и папочка тоже расстались, и я теперь живу с мамой и какой-то теннисисткой-амазонкой. Это ее дом, а не наш.
Шейна немного расслабилась. Хотя, может быть, ему все известно. Посмотрев в его добрые карие глаза, она убедилась, что они смотрят на нее сочувственно, но было ли это сочувствие вызвано разводом ее родителей или тем, что он
— Меня изнасиловали.
Он выключил мотор. Они стояли напротив дверей закусочной.
— Твоя мать знает об этом? — спросил он. — Этот парень был старше тебя? Ты пошла к нему на свидание?
— Моя мать была при этом… Он и ее изнасиловал… он ворвался в наш дом… с ножом. Сейчас он в тюрьме. Мы с мамой опознали его как раз в тот день, когда мы с тобой познакомились.
Она замолчала, казалось, в ее животе развязался какой-то тугой узел. Наконец-то был человек, будучи с которым ей отныне не надо будет ни о чем думать. Мама говорила ей, что самое худшее — это таить в себе неприятные вещи, и, осознав, что сейчас произошло, она поняла, насколько ее мать была права. На душе стало необычайно легко, впервые после изнасилования. Она откинула голову на спинку сиденья.
— Ты первый, кому я об этом рассказала. Я не говорила ни о чем даже своим лучшим подругам.
— Ну, а моя матушка — лесбиянка. Если тебе надо было высказать кому-то всю эту гадость, то ты нашла для этого самого подходящего парня. О своей матери я тоже никому не рассказывал, кроме тебя. Пошли. — Он взял ее за руку. — Давай поедим.
Шейна съела два шоколадных батончика, а Грег три. Запивали они еду ледяной водой, на молоко им не хватило денег, на двоих в их карманах оказалось всего четыре с полтиной. В машине было жарко, Шейна сидела у открытого окна: ела шоколад и роняла крошки на голый живот. Она говорила, говорила без конца, не в силах остановиться.
— Моя мама… знаешь, она такая храбрая. Перед этим случаем мы не были с ней особенно близки. Она всегда очень поздно приходила с работы, и папа всегда говорил, что она совершенно не занимается моим воспитанием и ей вообще нет до меня никакого дела. Но в ту ночь… она была просто великолепна. Она пыталась отнять у него нож, и он ее чуть было не зарезал. Это было ужасно. — Она посмотрела на Грега и бросила на заднее сиденье обертку от батончика. — Я хочу сказать… может быть, тебе стоит поговорить с отцом и обсудить с ним важные для тебя вещи. Вот я уже не думаю, что моей маме нет до меня дела. Теперь мы с ней лучшие друзья.
— А ты знаешь, кто такие лесбиянки? — спросил он, взяв щетку Шейны и расчесывая свои волосы.
— Конечно, знаю, мне же тринадцать лет, а не три годика. Тебе об этом сказала твоя мать? Как она тебе это преподнесла?
— В том-то все и дело, что ни хрена она мне не рассказывала. Да и отец ничего мне не сказал. — Он говорил отрывисто и зло. — Три года назад я однажды пришел домой из школы и вижу — моя матушка и та баба только что вышли из душа и лежат на постели, завернутые в простыни. Они не знали, что я их вижу. А через несколько дней я наблюдал, как они взасос целуются, тут у меня окончательно
— Ну знаешь, — заговорила Шейна, — быть лесбиянкой — это еще не так ужасно. Это же не преступление и ничего такого здесь нет, и не так уж это противно. Просто это другие люди, вот и все. Я хочу сказать, что если твоя мама любит ту женщину, то это ее дело и тебя это не касается. Тебе же не понравится, если она начнет учить тебя, кого тебе любить?
Шейна ощутила себя такой взрослой и мудрой. До этого ей еще не приходилось вести с мальчиками столь откровенные разговоры. Она подняла глаза и натолкнулась на его изучающий взгляд.
— Знаешь, у меня есть подружка.
— О, — вырвалось у нее. Сердце куда-то провалилось. — Это просто здорово.
Она отвернулась и стала смотреть в окно на людей, сновавших по стоянке.
— А ты знаешь, то, что ты мне сказала — имеет смысл. О моей маме и о другом…
Шейна не отвечала. Ей не хотелось на него смотреть.
— Мне правда очень жаль, что с тобой это случилось. Я знаю, что тебе было очень непросто сказать мне об этом.
— Да, нелегко, — ответила она, чувствуя, что по ее щекам текут слезы.
— Ты мне очень нравишься. Я хочу, чтобы мы стали друзьями. Это неважно, что у меня есть подружка, но такого друга, как ты, с которым можно говорить обо всем, у меня нет. Ты меня понимаешь?
— Понимаю.
Улыбка сбежала с его лица, он стал серьезным и озабоченным. Он потянулся к ней и коснулся ее руки.
— Если у тебя возникнут неприятности, звони мне. Звони, даже если и не будет никаких неприятностей. В следующий раз мы покатаемся дольше. На настоящих волнах.
Глава 36
Поговорив с Каннингхэмом и узнав о смерти Мэнни Эрнандеса и об обнаружении орудия убийства в деле Лопес — Макдональд, Лили закончила уборку в спальне и приготовилась атаковать кухню. Джон уехал из дома накануне вечером, Шейна ночевала у подруги, и Лили провела ночь в совершенно пустом доме. Ричард пытался пригласить ее сначала к себе, потом соблазнял походом на концерт джазовой музыки, но она решительно ему отказала. После мучительной бессонной ночи, Лили поняла, что ей надо все ему рассказать. Этот человек хотел связать с ней свою жизнь, жил в предвкушении того дня, когда они смогут наконец соединиться. Даже если ее преступление останется нераскрытым, она все равно не сможет жить, не открывшись ему. Она должна была предоставить ему выбор — остаться с ней или уйти. Она по-настоящему любила его.
Ведерко с моющим раствором стояло у двери спальни, но все ее внимание было приковано к телефону на ночном столике. Приступ уборочной лихорадки, охвативший ее, являлся способом убежать от вопросов, на которые у нее не было ответов. Однако уборка не помогла. Она набрала номер, решив позвонить в архив тюрьмы.
— Говорит Лили Форрестер из прокуратуры. Мне надо узнать время поступления и освобождения одного задержанного. Давайте посмотрим, — проговорила она равнодушным тоном, давая понять, что ее просто интересует чистая информация, — его имя Бобби Эрнандес. Он был задержан и помещен в тюрьму где-то в конце апреля.