Место, где все заканчивается
Шрифт:
– «Чернокнижие» Антона Хониата, – проговорил он слегка севшим от волнения голосом. – Напечатана, конечно же, в Венеции… Округленный шрифт… Великолепные гравюры… Дата затерта, но я помню год издания. Тысяча четыреста восемьдесят шестой.
Ефим Осипович поднял взгляд на Глеба. Лицо старого букиниста сияло от восторга.
– Невероятно, – проговорил он. – Какая сохранность! Она ваша?
– Можно сказать – да.
– Вы настоящий счастливчик! Откуда она у вас?
– От дальнего родственника. По наследству. Вам приходилось видеть эту книгу раньше?
Ройзман качнул головой:
– Нет.
– Вы уверены, что это подлинник? – уточнил Глеб.
– Для того чтобы установить подлинность книги, требуется тщательная экспертиза. Но на первый взгляд могу сказать: да, она похожа на оригинал. – Букинист легонько провел ладонью по странице. – У этой книги особенная история, – сказал он. – Я бы даже сказал, загадочная.
– Вы мне ее расскажете?
– С удовольствием. Антон Хониат издал четыре варианта «Чернокнижия»…
– Как это – четыре?!
– Да вот так. Эти книги практически ничем не отличались. Тот же дьявольский бестиарий, те же ведьмы и колдуны. Все – буква в букву, завиток в завиток. За исключением одного отличия. – Он чуть наклонил голову и посмотрел на Глеба поверх очков. – И отличие это находится в тринадцатой главе. Сейчас я вам покажу.
Ройзман вновь склонился над книгой, осторожно взялся за нее своими длинными желтыми пальцами. Глеб достал сигареты, вспомнил, что здесь курить нельзя, и спрятал пачку в карман плаща.
Тем временем Ефим Осипович раскрыл книгу на тринадцатой главе.
– Вот, – сказал он. – Посмотрите-ка сюда.
– Я не читаю по древнеславянски, – сказал Глеб.
– Я вам переведу. «Существуют разные виды ангелов Сатаны, коих принято именовать демонами. У одних есть крылья, но нет ног, у других имеются и крылья, и лапы, а у третьих – ни того ни другого. Есть же и такие, которые похожи на нас с вами. От обычных людей их отличают гребень на голове и борода. Дабы вызвать такого демона, следует не только произнести слова в той последовательности, в которой они выписаны здесь, но и соблюсти прочие условия…» – Ефим Осипович поднял взгляд на Корсака и улыбнулся: – Каково?
– Хороший перевод, – одобрил Глеб. – Это что? Заклинание для вызова демона?
– Именно так, – кивнул Ройзман.
Глеб криво усмехнулся:
– Практическая демонология? Я думал, что эту тему разрабатывал латинский мир. «Молот ведьм», пентакль Агриппы…
Букинист снял очки и укоризненно посмотрел на Глеба:
– Видите ли, молодой человек, вызов потустороннего помощника из темного мира, как бы он там ни назывался, – вещь универсальная, архетипическая. Она присуща практически всем культурам. Отличается лишь название мира и собственного «помощника». Ну и, скажем так… процедурные вопросы.
– Я плохо знаком с этой темой. Знаю лишь, как выглядели славянские демоны – по фрескам, иконам и лицевым рукописям.
– Визуальная традиция, – кивнул Ройзман. – Несмешной гротеск. Но эту книгу писал человек, интересующийся прикладной, а не эстетической стороной вопроса. А теперь обратите внимание на окончание заклинания.
Глеб взглянул на то место на странице, куда указывал никотиновый ноготь Ройзмана. Фраза обрывалась посередине. Ни точки, ни запятой.
Глеб поднял
– Это не все заклинание.
– Совершенно верно, – улыбнулся Ефим Осипович. – Антон Хониат разбил заклинание на четыре части. В каждом издании «Чернокнижия» он поместил одну часть заклинания. Таким образом, чтобы воспроизвести текст полностью, нужно приобрести все четыре книги.
Глеб приподнял бровь:
– Способ увеличения продаж?
– Маркетинговые гении – «не есть» изобретение нашего века, – улыбнулся букинист. – Он вновь ласково провел пальцами по странице книги. – Антон Хониат прожил яркую жизнь. До двадцати пяти лет он обитал в Византии. Разбогател, еще будучи молодым человеком. В тысяча четыреста пятьдесят третьем году, когда янычары султана Мехмеда вошли в Константинополь, Хониат бежал из города. Много путешествовал, сперва осел в Нюрнберге, потом перебрался в Венецию. Там он стал книгоиздателем, основал свою типографию и выпустил несколько десятков книг, причем, как вы уже поняли, не только на латыни.
– И все они посвящены демонологии?
Ройзман качнул головой:
– Отнюдь нет. Он издавал иллюстрированные «Хроники», книги в жанре «De animalibus»… [6] Да много чего еще. В Венеции он приумножил свое состояние, женился, нарожал детей. Умер в богатстве и славе. – Букинист перевел дух и добавил с улыбкой: – Хониату удавалось все, за что бы он ни брался. Причем легко и без особых усилий, словно он заключил союз с господом богом.
– Да, – отозвался Корсак. – Или с дьяволом.
6
Истории о животных. – Примеч. авт.
Букинист не расслышал. Он продолжил листать книгу. Глеб обратил внимание на одну из иллюстраций-миниатюр, которую он раньше не заметил.
– Почему лицо этого человека на гравюре затерто? – спросил Глеб.
Букинист улыбнулся, обнажив длинные прокуренные зубы:
– А вы не знаете? Это же святой Христофор по прозвищу Киноцефал!
Глеб внимательнее взглянул на гравюру.
– «Киноцефал» – это «собакоголовый»? – уточнил он.
– Совершенно верно, – кивнул Ройзман. – Вы помните историю этого святого?
– Смутно.
– До своего крещения этот парень служил в римской когорте, дислоцировавшейся в Северной Африке, и носил кличку Отморозок. Считается, что он был нечеловечески силен и обладал необузданным нравом. Кроме того, он был очень красив и пользовался бешеным успехом у женщин. А потом этот красавец-легионер уверовал в Христа и завязал с прежней жизнью. А чтобы избежать всяческих соблазнов, упросил Господа обезобразить его внешность. Бог выполнил просьбу Христофора и наградил его собачьей мордой вместо лица. Таким его долгое время и рисовали на иконах и миниатюрах. Но лет этак триста тому назад Синод запретил изображать святого Христофора с головой собаки. Церковные фрески, иконы и миниатюры с его изображением подверглись «переработке». Песья морда была затерта или замазана, а на ее месте нарисовано вполне обычное человеческое лицо.