Метод Пигмалиона

Косачев Александр Викторович

– Да, это классно, – немного смущенно ответил я. Такие вещи обычно высмеивались в школе, осуждались, а тренер говорил и не смеялся, не подшучивал. Это было удивительно.

– А что скажешь обо мне? – спросил он и принялся раздеваться. Я, не зная, как реагировать, смущенно отвел взгляд. Сжался. Стал нервничать. Ладони вспотели.

– Ну, как тебе? – ответил он, подойдя ко мне ближе.

У тренера было крепкое, мускулистое тело, несмотря на возраст. Но, что больше всего меня смущало, – эрекция, которая явно бросалась в глаза. Он, обнаженный, расхаживал рядом и размахивал членом почти на уровне моего лица. Затем подошел к зеркалу, которое у него было

в полный рост, и начал позировать перед ним.

– Великолепные формы! Не сравнить с женским, совершенно слабым телом. Ты смотри! Подойди. Давай, смелее.

– Я? – растерянно произнес я.

Ладони были настолько потными, что мне казалось, будто бы с них уже текло. Я очень нервничал. Мне начало казаться, что он неспроста все это рассказывал про женщин. Да и про книгу сказал, чтобы затащить меня к себе домой.

– Сними одежду. Покажи себя! Покажи, какой ты. Тут нечего стесняться.

– Да нет, я не думаю…

– Да брось! Это эстетика. Тут нет ничего сверхъестественного. Что такого в наготе? Не бойся себя. Если ты хочешь измениться, тебе нужно перестать бояться таких вещей, и наготы – в первую очередь.

– Ну, ладно, – ответил я, понимая, что он не отстанет и что все не так просто. Встал со стула, снял футболку и штаны. Незаметно включил запись на мамином телефоне и положил его так, чтобы телефон не было видно. Даже не знаю, зачем я решил это снять, но меня что-то подталкивало это сделать. Буквально требовало. Не могу даже сказать, что я осознавал свои действия. Чувствовалась какая-то отрешенность от ситуации, словно я смотрел со стороны.

– Может, не надо? – спросил я, не забывая о том, что идет запись.

– Да брось! Иди сюда. Подойди, – сказал он мягким голосом. Я послушно подошел. С его члена стекали выделения в виде смазки. Он явно был сильно возбужден.

– Смотри, какой ты крепкий! – сказал он вполголоса, взяв меня за плечи. – Как тебе? Что скажешь?

– Даже не знаю, – ответил я с дрожью, мысленно просчитывая варианты побега.

– А что скажешь насчет меня? – спросил он, выходя у меня из-за спины и будто нечаянно вкладывая член мне в руку. Я отдернулся, подняв руку к груди. Ладонь была мокрой от смазки. К лицу притекла кровь. Бросило в жар.

– Ты боишься? – спросил он, глядя на меня горящими глазами.

– Нет, – фальшиво ответил я.

Тренер отошел на несколько метров к кровати.

– Иди сюда, садись, – сказал он, растянувшись на кровати и явно получая удовольствие от ситуации.

– Сейчас, только сниму носки, – ответил я, подходя к одежде. Не выключая телефон, взял шмотки в охапку и направился к выходу, даже не одеваясь.

– Что случилось? Ты что? – спросил он испуганным голосом и подбежал ко мне. Я прижал одежду к груди и сжался.

– Мне нужно домой, – ответил я.

– Ты меня испугался? – нервно засмеялся он. – Да брось! Разве я давал повод?

– Нет, – выдавил я.

– Пойдем, – сказал он, подталкивая меня к кровати. Я уперся:

– Нет.

– Пошли, я сказал! – велел тренер, с силой толкнув меня за шею к кровати.

– Нет! – ответил я, понимая, что если не буду сопротивляться, то это произойдет. Он просто надругается надо мной. Деваться было уже совсем некуда. Нужно было взять себя в руки и быть мужчиной.

– Ложись на кровать, – скомандовал он.

– Да пошел ты! Пидор! – крикнул я, отчего тренер пришел в ярость. Он ударил меня в грудь, и у меня сперло дыхание. Затем повалил на кровать и начал сдирать с меня трусы, стараясь все время держать меня лицом

вниз. Я чувствовал, как его эрегированный член обтирал об меня смазку, пока он меня раздевал. Это ввело меня в панику. Я истерически плакал и просил его прекратить. Но он лишь продолжал сдирать с меня трусы, ударяя мне по ногам, чтобы я ими не болтал. Мне казалось, в него вселился бес. Это не мог быть тренер. Он таким быть просто не мог!

– Пошел к черту! – взвизгнул я и ударил его ногой в челюсть, отчего он упал на пол и потерял ориентацию в пространстве. Не упуская свой шанс, я схватил одежду, выбежал из комнаты, но уперся в закрытую дверь. В панике я крутил все защелки, пытаясь выбраться, но дверь не поддавалась.

– Ах ты, сука! – произнес он, выбегая из комнаты и ударяя меня по затылку. Затем отбросил меня одним движением от двери, глубоко задышал и подошел ко мне. Я сжался в позе эмбриона, спиной вниз, прижав к груди одежду. Плакал. Он подошел и навис надо мной. Эрекции уже не было, но смазка все еще стекала. Капля попала мне на руку. Он растерянно посмотрел на меня, словно понял, что случилось, оперся спиной о стену и сполз по ней на пол. А потом заплакал навзрыд, пряча лицо за ладонями. Я сжался в углу, не понимая, что происходит.

– Прости! Прости! – забормотал он. – Не знаю, что на меня нашло... Прости! Прости меня! – повторял он.

Через несколько минут он немного пришел в себя. Оделся, чтобы не смущать меня, и попросил меня тоже одеться. Я послушался. Он умылся, пока я одевался. Затем налил нам чаю и попросил меня сесть на стул по другую сторону стола, давая мне почувствовать себя хоть немного в безопасности. Я дал ему шанс все объяснить.

– Оно как наваждение, понимаешь? Приходит пеленой на глаза и просит только одного – удовлетворить сильнейшее желание. Я не могу от него никуда деться. Порой просто невыносимо сдерживаться, и я прячусь от людей, крепко сжимая зубами футболку. Несколько раз даже пытался убить себя. Но ничего не вышло. Пробовал быть с женщинами, но они не вызывают никакого желания, а все потому, что однажды была у меня девушка, которая жестоко предала, оставив глубокие шрамы на сердце. С тех пор я испытываю какую-то внутреннюю злость к женщинам, словно они хотят мне причинить боль. Сломить. От этого у меня такая злость к ним и такое презрение, что аж зубы сводит. Знаешь, ведь человек, чью верность предали, будет искать лишь одного: разрушения! Вот я и искал, пока не пришел в бокс. Это меня спасло. Но не вылечило. Ты прости, что наговорил всю эту чушь. Это мое чертово проклятие. Прости…

– Я не сержусь, – ответил я.

– Помнишь того толстого мальчика на фото? Это был я… Она обсмеяла меня такого. Ты же сам знаешь, каково это – быть толстым мальчиком. Ты же знаешь…

– Да, – понимающе ответил я.

– Она позвала меня, – говорил он, не сдерживая слез, – сказала, что чувствует что-то ко мне. Я ей поверил. Людям ведь хочется верить в чудо. И ведь, сука, чем больше жизнь издевается над человеком, тем выше уровень веры в желанные чудеса! Так и случилось. Она привела меня в темную комнату, раздела, связала. Я ее слепо послушался. Затем появились другие и начали издеваться надо мной. Я плакал, просил прекратить, а они лишь издевались. Смеялись. Парни мне засунули… засунули… – Он с трудом дышал. Слезы лились рекой, слюни растягивались во рту и на зубах. – Изнасиловали шваброй, изранив прямую кишку. Пришлось делать операцию. Отец меня всю жизнь презирал. Он не знал, что случилось. Я не рассказывал, боялся. Мне было страшно об этом рассказывать. Об этом знали все, но не отец…