Мэвр
Шрифт:
Подобрать определённый эпитет сложно: кожа, или то, что заменяет её, постоянно находится в движении. Основу её составляет чернота, свойственная космосу и глубоким морским безднам, поверх сияют голубые и лиловые звёзды, пробегают рыжие протуберанцы, а яркие пульсары вспыхивают на груди и спине. С какой бы точки разрушенного и наполовину захваченного Хагвула не смотрели люди, они видят лишь тонкий силуэт с непропорционально длинными руками и ногами. Он держится в воздухе неясным способом, порождающем в душах людей смутную тревогу.
— Э… это…
— Она, —
«Морав? Не может быть».
Силуэт мелко вибрирует. Он поворачивается из стороны в сторону, при этом в воздухе остаётся след, будто реальность не поспевает за ним. Наконец, оно замирает, взгляд сияющих глаз устремляется в сторону Портов. Реза ёжится. Ему кажется, что существо изучает дом, в котором они прячутся.
— Хэш, надо уходить.
Гигант не отвечает. Он смотрит на парящий в воздухе силуэт.
— Хэш…
Существо исчезает и с лёгким хлопком возникает в комнате прямо напротив гиганта.
Реза пятится. Иррациональный ужас замораживает мысли и сковывает тело.
— Хэш… — произносит существо. Его голос, если это можно назвать голосом, рождают не связки, но окружающее пространство. Вибрируют дерево, металл, камень, воздух, кости внутри ибтахина. Не будь Реза так напуган, он бы узнал тембр.
— Ю… Юдей, — шепчет охотник. Колени подгибаются, и он валится вперёд, чуть не падая на существо. Хэш глубоко дышит, изо всех сил сдерживает рвущий горло вскрик, но несколько звуков проскальзывают сквозь зубы.
— Тебе… больно, — произносит существо и вытягивает руку. Кожа на лице фюрестера восстанавливается, раны затягиваются. Становится нестерпимо жарко, а потом, в раз, убийственно холодно. Дыхание Резы вырывается облачком пара, на ресницах оседает иней.
— Спасибо, — говорит Хэш. — Ты пришла ко мне?
— Хэш… — повторяет существо. Как будто силится вспомнить, кто стоит за этим именем.
— Юдей, я здесь.
— Оум… Оумер.
Фюрестер пытается разглядеть хоть какие-то эмоции, но чёрное лицо больше похоже на маску. Хочется сорвать её и увидеть карие глаза совсполохами цвета охры на радужке.
— Морав.
— Хэш, я… Не помню. Я не помню, кто я. Это имя, оно…
— Юдей, подожди.
Охотник прикасается к руке существа, но тут же одёргивает её. Кожа надувается волдырями, а уже через секунду приходит в норму. Вновь присутствующих обдаёт жаром пополам с холодом.
— Не трогай… меня. Больше… Я должна. Должна защитить Хагвул.
— Что? Постой!
— Защитить.
Существо исчезает с тихим хлопком и возникает на прежнем месте, над площадью Кричащего острова, около нового кхалона. Высоко подняв руки, оно издаёт высокий звук, едва ли не на границе слышимости, изгибается, складываясь в кольцо. Портал за его спиной надувается, опадая вниз тяжёлой ртутной каплей. Кто-то
— Нам пора, Реза, — говорит Хэш.
— На улице…
— Все заняты Юдей. Нужно добраться до площади раньше, чем она закончит.
— Закончит что? Ты вообще уверен, что это она?
Охотник смотрит на силуэт.
— Не знаю. Но её нужно остановить.
>>>
На площади царит хаос.
Передовые отряды закатников и восходников думали быстро прорваться к центру и занять муниципалитет, разделив обороняющихся, но атака захлёбывается. Те, кто успел отступить из Портов заняли новые, куда более основательные баррикады, в дело вступили свежие силы Патруля и Ополчения. Ожесточённое противостояние на площади прерывается лишь с эффектным появлением кхалона.
Прежде всего в глаза бросается обрубок центральной башни муниципалитета. Как будто нечто просто проглотило её, оставив чистый срез. То же самое происходит со всеми строениями на этом уровне: крыши, башни, купола — исчезает всё. Изменение не касается только горной породы. Артиллерия молчит, и никто не питает иллюзий на счёт их судьбы.
— Совет…
— В порядке. Они были в комнате для собраний.
— Слава Элоиму! Может быть, пока враг в замешательстве…
— Тигр приказал выжидать. Только ответный огонь.
— Ладно…
Существо исчезает, но Западная и Восточная империи, похоже, не решаются идти в бой. У нападающих, как, впрочем, и у обороняющихся, не осталось артиллерии, а без поддержки с кораблей передовые отряды действуют не так споро и быстро. Тревожный маятник замирает в срединном положении между выживанием и уничтожением.
— Смотрите!
Существо возвращается и начинает ритуал. Площадь содрогается от ужаса. Капля, стекающая вниз, выглядит как угроза, но куда страшнее тот, кто ей управляет. Чёрное гибкое тело изгибается, источая чужеродность. Точно не известно, кто делает первый выстрел, но его поддерживают с обеих сторон. Сдерживаются только ибтахины, подчиняясь Мадану Наки. Неумолимо приближающийся к брусчатке кхалон льнёт к камням, быстро растекается во всех направлениях, поглощая куски баррикад, брошенное оружие, трупы. Он превращается в небольшое ровное озерцо.
— Оступаем! — несётся по ряду защитников. Ополченцы и патрульные покидают баррикады, отходят к муниципалитету, спешно выстраивая новую линию обороны. Ибтахины и мандсэмы включают гальванические стены, активируют мины и бомбы.
Но нападающие остаются на своих местах.
Верхняя часть кхалона расширяется. Через несколько секунд в центре площади высится серебристый цилиндр.
— Мар Гон, настоятельно рекомендую эвакуироваться, — говорит один из ибтахинов, без стука входя в комнату для собраний. Глава Патруля, канцлер и ректор Университета сидят вокруг квадратного стола, на котором разложена карта города.