Мэвр
Шрифт:
До цели остаётся немногим больше пяти метров, молодой инженер и Элай уже даже залегли за острым выступом прямо напротив того места, где мандсэмы решили взорвать бомбу, как вдруг в камень над головами Горана и старика бьют выстрелы. Мужчина тут же падает, увлекая инженера за собой. Плохое укрытие лучше никакого. Старик рыкает и поворачивается к Горану.
— Не успели, — выплёвывает он и достаёт из внутреннего кармана какой-то бутылёк. — Придётся взрывать здесь. Надеюсь, добьёт.
Горан пару вдохов зачарованно смотрит на ярко-алую жидкость, хватает старика за руку, не давая тому откупорить флакон.
— Ещё
— Не пройдём. Они не дадут.
Ответные выстрелы не заставляют себя долго ждать. Элай, приподнявшись и едва-едва высунувшись из-за клыка, стреляет по закатникам. Пули со злым визгом рикошетят от щитов, оставляя на них царапины. Часть стрелков переключается на безумного мальчишку.
— Надо ползти, — говорит Горан и толкает старика. Припав к земле, почти сливаясь с ней, они медленно движутся вперёд, но одолеть-то нужно всего-ничего.
Горан вздрагивает от крика боли, а через вдох его правую лопатку опаляет резкой болью.
— Как ты?! — спрашивает он. Обернуться невозможно. Старик хватает Горана за ногу и с неожиданной силой тянет к себе. Проклиная всё и вся, Горан переворачивается, лопатку печёт, а пули, ненавистные пули врезаются в камень в считанных сантиметрах от них и заставляют отвесную скалу ронять острые каменные слёзы на диверсантов.
— Вытащи… — шепчет мандсэм, шаря рукой по застёжкам, слабеющими пальцами расстёгивая жилет, — мальчишек.
— Чего?!
Старик уже не соображает. Из-за грязи и копоти, налипшей на одежду, тяжело понять, куда его ранили. Он быстро теряет силы: Горан освобождает последнюю пуговицу из удавки петлицы, забирает из другой руки бутылёк и крепко сжимает кисть старика.
— Открой… открой когда нужно… Мальчики… — шепчет инженер, вздрагивает всем телом и обмякает. Грудь ещё двигается, но Горан понимает, к чему всё идёт. Теперь он один, с бомбой наперевес, а расстояние между ним и соратниками больше походит на непреодолимое ущелье.
— Кальба, кальба, кальба… — цедит под нос Горан. По лопатке стекает в подмышку что-то тёплое, ткань липнет к коже, неприятно натягивая кожу каждый раз, когда он отталкивается и бросает тело ещё на несколько сантиметров вперёд.
Элай отстреливает целый рожок и перезаряжается. На его бледной щеке ярко алеет порез: осколок чиркнул по скуле. Скованный ужасом мозг пронзает внезапная мысль о том, что девчонки будут от парнишки без ума. Если тот выберется отсюда.
«Вытащи мальчишек», — слова старика перекатывается в ушах, и Горан, пережидая очередную волну выстрелов, всматривается в тех двоих, что ждут его. И Элай, и инженер так молоды, что даже Горан чувствует себя стариком.
«И что же? Им, значит, жить можно, а мне нельзя?» — думает с толикой обиды. Но она проходит. Остаётся грусть. Вдруг становится ясно, что нужно делать. Серые краски вспыхивают неправдоподобно яркими оттенками и воздух, пропитанный вонью пороха, медной окалиной крови и запахом раскалённого металла кажется таким полновесным, словно до этого Горан дышал каким-то суррогатом. Всё ясно. Лёжа под пулями, Горан делает глубокий вдох и, открыв глаза, видит мир совсем по другому. Он ползёт вперёд, не обращая внимания на возобновившуюся стрельбу, на страх, жилкой бьющийся где-то внутри. Два Горана в эту секунду смотрят его глазами, чувствуют биение сердца, слышат грохот выстрелов. Существуют. Один из них, вдруг, отделяется, как бы взмывает
Вот он подползает к клыку, смотрит в напуганные и сосредоточенные глаза инженера, дёргает вниз стреляющего Элая.
— Бегите. По моей команде, — говорит он. Губы Элая двигаются, но Горан не слышит его, только перехватывает взгляд инженера, который во все глаза смотрит на бутылёк в руке ополченца.
Вдох. Выдох.
— Давайте!
Горан встаёт во весь рост и выходит из-за укрытия. Он не видит, бегут ли ребята, только запрокидывает голову и всматривается в пасмурное небо. Сразу в нескольких местах расцветают обжигающие цветы боли, но в то же время она кажется далёкой, словно он, Горан, уже шагнул за порог и осталось только погасить свет в комнате. На небе возникают лица жены и детей.
«А хорошо было бы ещё пожить».
Слабея, Горан бросает флакон себе под ноги и исчезает в ревущем пламени.
>>>
Содэжур пляшут в небе словно цветки одуванчика, поднятые в воздух непокорным и злым ветром. Фади смог разглядеть около двух десятков солдат и всё ещё не может поверить, что эти диковинные люди могут нести смерть. Красота, с которой они планируют на чёрных крыльях заставляет сердце сжиматься особым образом: смешиваются благоговение и страх.
— Огонь! — кричит Сойям, и воздух вскипает хлопками и визгом тцарканов. Лентяй и его собратья ворчат, их кожа медленно набирает цвет.
— Залп?
— Пять минут, — отвечает Фади, не отрывая взгляда от неба и восходников.
— На тридцать градусов правее.
Возятся ассистенты, настраивая ложе.
«Сейчас-то мы выстрелим, а дальше?» — думает Фади. Пальцы вцепились в рукоять тцаркана, вокруг так много ибтахинов и патрульных, что высадка содэжур кажется самоубийством, а тревога всё равно вцепилась в сердце и не собирается его отпускать.
Фади боится не за себя, а за своих питомцев. Конечно, их тяжело убить, шкуру не пробить обычной пулей или ножом, но, как и любое живое существо, осадные тцарканы нуждаются в воздухе и еде, что делает их уязвимыми.
Сойям выкрикивает ругательство и бросается куда-то влево. Первые содэжур приземляются на площадку, отстёгивая содамэ высоко, по мнению Фади — чертовский высоко, падают и тут же вступают в бой. Они орудуют кривыми длинными кинжалами. Ополченцы падают один за другим, коротко вскрикивая и испуская дух в лужах собственной крови. Фади достаёт тцаркан.
— Пли! — раздаётся чей-то крик. Лентяй и его собраться широко раскрывают пасти и платформа утопает в дьявольском крике. Фади слепнет на пару секунд и надеется, что выстрелили все восемь тцарканов. Он сползает на землю, мотает головой и ждёт, пока зрение вернётся. Битва кипит совсем близко, непонятные выкрики на баса долетает до ушей Фади.
Сойям сражается сразу с двумя содэжур. Патрульный ловко отводит смертоносные удары, используя дуло револьвера как дополнительный клинок. Вот он перехватывает инициативу. Идёт в атаку! Лезвие палаша тускло сверкает, вспыхивают искры. Противники балансируют на самом краю платформы.
«Держись», — думает Фади, крепче сжимая рукоять тцаркана. Прямо перед ним возникает содэжур, и учёный вздрагивает. Взгляды встречаются: Фади и восходник одного роста. Учёный многое понимает о парне, который собирается его убить.