Мэвр

Филдпайк Марк

Оба отростка, незаметные поначалу, если не считать лёгкого давления, нагреваются. Неведомая материя впивается в плоть и жжёт её, стремясь добраться до существа, которому не место в этом мире.

Загораются волосы, но Юдей этого не чувствует. Она смотрит на руку и видит, как плоть под серебристым дрожащим отростком краснеет, вспухает волдырями. Она кричит, пока в лёгких хватает воздуха. Что-то лопается в её голове и для того, чтобы получить очередную порцию кислорода, приходится приложить титаническое усилие. Последняя частица сознания Юдей, которая ещё может действовать, целиком концентрируется на том, чтобы добывать воздух.

Остальная личность распадается на куски. То же самое происходит с кизеримом. Он дико воет, как будто испытывает ту же боль, и мечется из стороны в сторону.

Кхалон перелопачивает то, что Юдей считала основами своей личности. Знания, принципы, мнения. Разрушает по кирпичику, отбрасывает, идёт дальше. Знай Юдей, что он ищет, она бы помогла, чего бы это ей не стоило.

«Забирай», — появляется мысль, но не ясно, кому она принадлежит. Кожа не предплечье чернеет, крупные хлопья пепла летят на пол.

Первым сдаётся доктор.

— Хватит.

— Ещё нет, — резко бросает Реза. Филин вцепился в подлокотники кресла, не в силах отвести глаз от страшной пытки.

Воспоминания. Поразительно яркие, они рассыпаются ещё быстрее, и вскоре Юдей забывает, как её зовут, кто она такая, где она находится и что происходит. Остаётся только боль, и боль становится ею, а она становится пустотой.

Кизерим является перед внутренним взором Юдей. Фантом это или реальности, но у него не хватает двух лап, он оставляет за собой чёрный липкий след, ковыляя в попытке спасти собственную жизнь.

«Куда ты бежишь?» — думает она. Им обоим не спастись. Легче поддаться, раскрыться полностью и отдать всё, что попросит кхалон. Кизерим поворачивается к ней, и только теперь она замечает глаза. Шесть крупных чёрных точек, полных боли и страдания, взывают к тому, что от неё осталось.

«Я?»

В этой букве не остаётся смысла. Простое сочетание чёрточек. «Я», «а», «с». Что это значит? Почему это существо так смотрит? На кого оно смотрит?

— Хватит, — не выдерживает ректор. — Прекратите эту мерзость.

— Мар Гон…

— Она живой человек, мар Ипор, а мы не…

— Мар Гон, — неожиданно вступает Хак, — процедура не закончена. Вытащим её сейчас и сделает только хуже.

— Но…

— Крепитесь. Ещё немного.

Реза недоверчиво смотрит на охотницу, прежде чем вернуться к наблюдению за Испытанием. Его тошнит. Он чувствует, как комок, засевший в груди с секунду назад, подкатывает всё ближе к горлу. Реза думал, что боль твари, которая убила его людей, как-то сгладит чувство вины и страха. Он бы и рад оставить женщину перед кхалоном навсегда, но крошечная частица его души исходит криком и требует немедленно всё прекратить.

«Что со мной?»

Тело Юдей бьёт крупная дрожь. Даже паралич, вызванный контактом с кхалоном, больше не в силах этого скрывать. Кровь беспрерывно течёт из носа, из прокушенного языка, из глаз и ушей. Рука, точнее то, что от неё осталось, безвольно болтается вдоль тела, отросток кхалона прожигает одежду и впивается в бедро.

Она раскрывает руки и зовёт кизерима к себе. Истерзанное существо остервенело ползёт, помогая себе языком. Что-то мешает ему, то и дело толкает, отрывает ещё одну лапу, но не останавливает. В конце концов, паук тревожно замирает, спрятавшись в её объятиях. Она чувствует резкий запах лимфы и едкой слюны, склизкое щупальце языка на своём животе, острый холодный панцирь.

Хэшу

достаточно того, что он видит. Гигант не задаёт вопросов: поворачивает механизм и заходит внутрь. Что-то громко кричит Реза, но не решается помешать охотнику. Остальные молчат. Хэш не отстёгивает цепь, а идёт сразу к Юдей и ломает ошейник. Подхватив женщину, Хэш мягко тянет на себя. Отросток с правой руки бросается было к гиганту, но, лизнув кисти охотника, нервно втягивается обратно в портал. Через секунду спадает «повязка» со лба. Доктор и медсестра бросаются к Юдей, как только гигант кладёт её на пол в углу. Хэш, ни на кого не смотря, возвращается в комнату с кхалоном, забирает ошейник и цепь. Он останавливается перед выходом и бросает долгий взгляд на портал. Так близко. Он мог бы уйти прямо сейчас, но что тогда будет с Юдей?

В углу продолжают колдовать над её телом. Пока доктор накладывает лиловую мазь на сожжёную руку, медсестра быстрыми умелыми движениями стирает кровь с лица.

— Что ж, похоже, всё прошло как нельзя лучше?! — восклицает директор, обращаясь к Хак. Охотница по-прежнему стоит возле окна и смотрит на кхалон. Она не обращает внимания на реплику директора, пауза затягивается и неприятно выпирает неловкими острыми углами.

— Реза, вы довольны? — Мадан обращается к верному стороннику. Ибтахин кивает и бросается к выходу.

— Ох… мар Гон, похоже, честь проводить вас до кабинета выпала мне!

— Хорошо, Мадан. Дайте мне минутку.

Ректор подъезжает к Хэшу и вместе с ним смотрит на Юдей. Она уже мало походит на того человека, который стал жертвой кизерима месяц назад, да и на ту, кто совсем недавно в считанные секунды расправилась с двумя вооружёнными людьми. Кожа на лице туго обтягивает голый череп, глаза и щёки ввалились, руки и ноги похожи на тонкие веточки, готовые сломаться в любой момент.

«Настоящие чудовища мы, — думает Йоним и берёт гиганта за руку. — И всегда ими были».

Охотник поворачивается к отцу и внимательно изучает его лицо. Ректор впервые не знает, что сын хочет увидеть, и что он сам хочет ему показать. Наконец, Хэш отвечает на рукопожатие, и этого Йониму достаточно.

Мадан толкает кресло ректора перед собой, следом за ним выходит Хак, не смотря на Юдей и вообще не обращая внимания на встречающихся на пути людей. Пожилая охотница поймёт, где она, только добравшись до кафетерия, и закажет целую бутылку бренди. Где-то на половине зайдёт Реза, молчаливо сядет рядом и вдвоём, не говоря ни слова, они прикончат её, а затем разойдутся по своим комнатам и попытаются уснуть. Но ещё долго будут лежать с закрытыми глазами, пытаясь поймать блаженное забытье за ускользающий хвост.

— С ней всё будет хорошо? — спрашивает Хэш.

— Надеюсь, — отвечает доктор. Он медленно встаёт и растирает затёкшие колени.

— Чем можно помочь?

— Буду признателен, если вы проследите, чтобы никто не беспокоил её ближайшие сутки.

— Хорошо.

>>>

Хэш доносит Юдей до комнаты и укладывает в кровать. Одеяло укрывает её до самого подбородка, но она всё равно мелко дрожит и пытается двигаться, но истерзанному телу даже пух непосильная преграда. Гигант больше двенадцати часов дежурит у её постели не смыкая глаз, пока не забывается тревожным сном в кресле, сжимая влажное полотенце в руке.