Между честью и истиной
Шрифт:
– Дорогой друг, - сказал он, - я благодарю тебя за этот час, но у меня остался один вопрос, ответ на который может быть довольно длинным, насколько я знаю тебя и представляю тему. И поскольку сидеть тут на полу прохладно даже мне, давай переместимся в мой кабинет и закончим разговор там.
Полина кивнула и поднялась. По коридорам этажа аристократов они шли молча, князь заговорил только в своем малом кабинете.
– Вот чего я не понял, Полина. Этот танец вполне может шокировать любого из саалан, но для вас его появление было органично и естественно. Почему же танго встречали такими жестокими гонениями? Оно ведь так быстро распространялось в вашем мире.
–
Князь кивнул, подвинул ей по столику чашку с фруктовым чаем и, мельком покосившись в сторону камина, простым заклятием зажег поленья, уже уложенные там чьей-то заботливой рукой.
Она говорила долго. И, нужно отдать ей должное, была удивительно бережной и тактичной, обтекаемыми фразами упоминая о Второй мировой, ранившей и убившей многих только вчера, через десятилетия после окончания. Она упомянула, что эта война действительно продолжала убивать и ранить тех, кто родился после нее, причем в большинстве случаев не применяя оружие. А потом, после небольшой паузы, признала, что это и до сих пор продолжается, правда, теперь уже меньше, чем раньше. А потом сказала такое, отчего он едва не поперхнулся чаем.
– Ты хочешь сказать, - переспросил он, - что скудоумие и ханжество, соединившись с рабской покорностью и рабской же трусостью, могут породить... вот такое?
– Я хочу сказать, - четко ответила она, - что как раз перечисленный тобой набор именно вот это и породил здесь. И неоднократно. В списке были Аргентина, родина танго, и Япония, находящаяся на противоположной стороне планеты от нее, и Германия, равноудаленная от них обеих, и Италия, отделенная от Германии только Швейцарией, которая не так уж и велика, и Испания, соседствующая с Италией, и... можно, я не буду продолжать список?
– Не продолжай, - согласился князь, - это не так и важно. Мне интересно другое. Трусость и покорность - не те качества, которые могут создать угрозу. Ханжество может быть неприятным, но для того, чтобы заставить замолчать чрезмерно рьяного проповедника, нужно не такое большое усилие. Скудоумие опасно ровно настолько, насколько предоставлено само себе. Их сочетание должно быть еще более беспомощным, а ты говоришь, что оно едва не поглотило весь ваш мир. Как вышло, что вы все приняли это всерьез, ведь когда это начиналось, вы уже владели огнестрельным оружием? Это же решается двумя-тремя выстрелами, а остальное не стоит внимания и не может создать большой беды.
– Вот именно остальное беду и создает, - несколько резко ответила Полина.
– И причина беды не в лидере, лидеры у этих волн никакие. Нормальный лидер во главе такой толпы не встанет, потому что совершенно ясно, что с ним случится после этого. Причина беды как раз в толпе, а не в том, кого она поднимает на флаг.
"...Серый ветер..." - подумал Димитри и безотчетно обхватил чашку вдруг зазябшими ладонями. А вслух сказал:
– Продолжай, пожалуйста.
Полина даже не кивнула в ответ. Это был тот самый взгляд, которым ему сигналили "да" все женщины, с которыми он танцевал в ночь перед штормом. Только последовал за ним вовсе не танец.
– Беда с такой толпой, - сказала она, - даже не в том, что при появлении очередного подобного здесь мой, например, номер в расстрельном списке был бы в лучшем случае двухзначным, а не почти тысячным.
Димитри едва не вздрогнул снова. На мгновение у него перед глазами мелькнули золотисто-рыжеватые кудри, веселая улыбка с ямочками на щеках, взгляд, полный жизни и страсти... Его приемной дочери, чья жизнь оборвалась на ступенях храма одним давним зимним
– Беда в том, дорогой мой наместник, - сказала Полина, - что явившееся очередное вот это, прогнив и рассыпавшись, могло отравить еще два или три поколения детей, родившихся здесь. Походя на Алису, какой она стала теперь, они бредили бы величием вот этого. Играя в это. Стараясь быть похожими на это. Пытаясь быть достойными памяти вот этого. И выбирая в лидеры кого-то вроде твоего предшественника. Только такой и виделся бы ими как лучший.
"Да, - подумал он, - это настоящая опасность. Это, не подавившись, сожрало бы всю империю Аль Ас Саалан. Как было перед смертью старого короля. Тогда как раз так на нашей земле почти получилось".
Полина вдруг замерла, как бывало всегда, когда она о чем-то глубоко задумывалась. Он отвлекся от своих мыслей и с интересом посмотрел на нее.
– Слу-ушай, - сказала она, - а если ты мне эти вопросы задал... Сколько у вас вообще империй-то было? Вот эта ваша, которая сейчас, она у вас какая по счету?
– Первая, - ответил он со вздохом.
– До нее были только короли. Спасибо тебе, друг мой. Это был важный разговор, но даже если бы его не было, твое присутствие сегодня было очень важно для меня. А сейчас мне пора закончить день, завтрашний будет долгим и непростым.
– Да, конечно, - легко сказала она и поднялась с кресла.
– Доброй ночи.
Полина попыталась было выйти, но Димитри догнал ее у двери, чтобы обнять на прощание, как и положено между теми, кто танцует танго. А уже потом пожелал доброй ночи и ушел во внутренние покои.
Поднявшись утром, князь вызвал камериста и попросил заплести косу достаточно надежно, чтобы до вечера прическа осталась в приемлемом виде. Камерист молча принес лиловые и серые шнуры. Димитри кивнул. Закончив с прической, он принял из рук слуги сиреневую люйне, чернильно-синие жойс и темно-синий кожаный эннар, указал камеристу на мелины глубокого фиолетового цвета, завершил туалет, посмотрел на часы и убедился, что время позавтракать осталось. Новости во время завтрака он не стал ни просматривать, ни слушать: все, что не подождет, уже случилось, все, что еще не произошло, дождется следующего дня. А сегодня он должен был проводить своих ребят за Грань.
Ритуал прощания в Адмиралтействе начался в полдень. Его вела Хайшен, как самая старшая из предстоятелей, присутствующая в крае в тот день. Лийн помогавший ей, выглядел молчаливой тенью за ее правой рукой. Ритуал, как и положено при таком количестве умерших, затянулся минут на сорок. Потом настала очередь Димитри говорить слова благодарности и прощания этим мертвым за всех живых. Эта часть ритуала нужна была не тем, чьи оставленные духом тела лежали перед ним на досках, а тем, кто стоял сейчас за его спиной, даже не пытаясь облечь чувства в слова. Он говорил целых пять минут, пытаясь вместить в слова сааланика то, чего еще не знал народ Аль Ас Саалан до этих дней. Только без четверти час дня первого из мертвых саалан вместе с доской, на которой он лежал, перенесли на палубу яхты, подведенной к причалу у Эрмитажа. За ним разместили остальных. Вторая яхта, которую вел князь, ждала рядом. На ее борту должны были следовать живые. Их задачей было вывести нежизнеспособный корабль с убитыми на борту из реки в залив и довести до Кронштадта, где саалан решили открыть огненные врата за Грань для своих мертвых.