Между честью и истиной
Шрифт:
– Но я вот чего не понимаю, Димитри. Ни ты, никто из твоих людей, чьим словам привыкли доверять в крае и считать и твоим решением тоже, ни разу не сказали людям, насколько вы верите своему правосудию. Почему так?
– Ранда, - Димитри усмехнулся, - заяви я это журналистам, тиранию мне, а вместе со мной и всей империи, вменили бы мгновенно. Причем одновременно все проплаченные местными преступными синдикатами юристы и журналисты, маскирующиеся под правозащитников.
Ранда только вздохнула. Дикость саалан делала работу миссии с ними одновременно проще и сложнее. С ними можно было говорить о гармонии Вселенной, они начинали сравнивать ее с Путем и находили верные аналогии, но при этом продолжали считать насилие возможной формой общения между людьми. Земляне на словах отрицали
– Да, печально, что тебе сложно договариваться с ними. Я пришла говорить с тобой о деле, и мы обсудили все, что я принесла на нашу встречу. Но у меня есть к тебе личная просьба.
– Я буду рад помочь тебе, если смогу, - Димитри улыбнулся.
– Рано или поздно наша миссия на Земле закончится, и я хочу иметь напоминание о ней, когда буду дома, в Созвездии. Мои соотечественники успели оценить осторожность, с какой саалан подходят к перевозке эндемичных растений с Земли и на Землю, но я хочу попросить у тебя семян каких-нибудь цветов с твоей родины, чтобы посадить их в своем саду.
Разумеется, Димитри согласился и предложил Ранде для начала посмотреть ботанический справочник, чтобы она могла выбрать растения, подходящие для ее сада. Князь счел просьбу добрым знаком. Искусства саалан и сайхов объединяла любовь к садоводству, разве что его соотечественники интересовались им с более практическими целями, и если и восхищались реликтовыми растениями, то только как сохранившимся до нынешних времен чудом. Но если Ранда просит привезти семена, наверное, ей будет приятно смотреть на выросшие из них цветы и вспоминать, как они у нее появились. Из ее слов никак не следовало, что Созвездие планирует сворачивать миссию, и, получается, ее просьба говорит о том, что сложившиеся между ней и саалан отношения она считает достаточно добрыми и дружественными.
И вот, почта пришла, и в письме подруги князя был вопрос, какие семена для него собрать. Случилось это на следующий день после окончания траура, одиннадцатого сентября по счету Озерного края. А у саалан еще во всю силу лета цвели цветы, и семена их пока не созрели. Димитри попросил для Ранды темно-красные стручки с семенами, похожими на маленькие бусины алого цвета, с лианы, цветы которой напоминали розовых бабочек, а заодно граненые узкие веретенообразные семена "подружек солнца", поворачивающих вслед светилу свои разноцветные головки и закрывающихся с закатом, и, не без некоторых сомнений, щепотку мелкой коричневой пыли, которую представляли собой семена ддайгской стелющейся ложной яблони. Дописав письмо, князь вышел к Иджену отдать почту и сказать, чтобы секретарь пригласил к нему мистрис Бауэр.
Школьная жизнь шла в своем обычном режиме. Проходя мимо открытых дверей классов, Полина слышала типичные диалоги и реплики первого урока:
– Блин, я ненавижу эти законы Ньютона! Они всюду!
– Да, ты права, они всюду, таков уж этот мир.
– И сила Архимеда тоже всюду! Я больше не могу!
– Давай поищем другую Вселенную?
Ответ слышен уже не был, зато из другого класса в коридор уже вылетал вопрос:
– Александр Эдуардович, вы сказали описать Куликовскую битву. А вот про борьбу Руси с католиками там писать надо?
А из следующей двери доносилось:
– ...дождевой червь вылезает из земли во время дождя, чтобы подышать... и помыться...
Войдя в холл дворянских галерей, как между собой называли административное крыло учителя, она встретила Дейвина да Айгита, мрачный вид которого совершенно не гармонировал с его ярким костюмом и сложно заплетенной косой.
– Господин граф, доброе утро, - сказала она.
– Вы выглядите расстроенным, это все еще события прошедшей недели или что-то новое?
Он вздохнул:
– Даже не знаю, мистрис Полина. И то и это сразу.
– Вот как? Я могу просить вас рассказать?
– Но как вы догадались, мистрис Полина?
Она только улыбнулась. Оставив ее в приемной у Иджена, граф вошел к сюзерену без доклада и рассказал о случившемся, не упустив и роли мистрис Бауэр в выяснении обстоятельств. Димитри мрачно кивнул и спросил, не подошла ли она. Дейвин кивнул:
– Да, уже здесь, ждет у Иджена, я попросил ее пропустить меня, дело все-таки срочное.
– Да, Дейвин, ты прав, - ответил князь со вздохом.
– Дело срочное, но от меня только что ушла Хайшен, пообещав вернуться за ответом на свой вопрос. Она намерена получить то же самое, что ты встретил сам этим летом и чем угостил меня.
Заметив протестующий жест вассала, князь улыбнулся.
– Все в порядке, ты же помнишь, что я сам хотел этого. Но теперь этого хочет и Хайшен. Я сказал ей, что проводник из местных у меня есть только один, и это Полина Бауэр, а сам я не пойду даже туда, куда она водила меня за руку, потому что именно там двумя днями позже погибла Унви да Горие. Про твоих друзей я пока не стал ей говорить, они не давали согласия на это знакомство. Так что остается только она. А Эние...
– князь вздохнул.
– Хорошо уже, что вы не подняли его со дна Ладоги. Ищи, как ищут живых. Надеюсь, он не потерял рассудок от горя и вернется.
Дейвин коротко поклонился князю и отправился к себе. День обещал много почты, еще больше копий бумажных документов и немного общения со студентами. Самому верхнему письму в почтовом ящике граф удивился и обрадовался одновременно. Отложив все остальное на несколько минут, он открыл сообщение.
Писал действительно Женька. Тон письма был встревоженным и озадаченным. Друг спрашивал, куда Дейвин подевался, почему от него два месяца ни слуху, ни духу, и что за треш творится в городе и в крае, если от перечисления комиссий в новостях начинается звон в ушах. Граф, читая, почесал бровь и споткнулся взглядом о строчку: