Между честью и истиной
Шрифт:
Руки после трех месяцев без ухода и правда выглядели ужасно, и исправить это было очень приятно. Кроме того, блаженные полчаса бездумного одиночества перед сном были как раз тем, чего ей недоставало все это лето, и она наслаждалась маленьким доставшимся счастьем, когда в дверь постучали. Она решила, что это кто-то из стюардов с чем-то бытовым - время было не раннее, а вызовы к начальству выглядели иначе, - и просто сказала: "Входите, не заперто". Увидев в дверном проеме наместника, она замерла, не зная, как реагировать. Он улыбнулся, прошел в комнату, сел на табурет у стола. Вид у него был непривычно легкий
– Друг мой, я пришел позвать тебя танцевать. Ты говорила, что ваши вечера, милонги, бывают в среду и в воскресенье, сегодня как раз воскресенье, пойдем танцевать? Я предлагаю зайти к тебе, чтобы ты могла переодеться, и от тебя уже отправиться, куда ты покажешь.
Полина посмотрела на пилку в своей руке, потом на последний необихоженный ноготь.
– Да, конечно. Мне только нужно минуту вот на это и еще пять или семь, чтобы высушить волосы, и пойдем. Ты, я вижу, уже собрался?
– Я старался, - улыбнулся он.
– Надеюсь, не перестарался.
Она улыбнулась в ответ:
– Я тоже надеюсь. В принципе, для воскресной милонги, кажется, нет, не перестарался.
Одет он был в свободные легкие брюки синего цвета и зеленую шелковую рубашку. Слава богу, темно-зеленую.
– Вот и хорошо. Тогда я жду тебя за дверью.
Полина сбросила халат, торопливо высушила волосы, выдернула из шкафа первую попавшуюся тунику, нырнула в нее, застегнула юбку, заглянула в зеркало, махнула рукой и вышла в коридор. Димитри поднял с пола небольшую сумку и шагнул в открывшийся портал. Через тридцать положенных секунд Полина шагнула за ним и увидела его входящим в кухню ее квартиры.
Нырнув в спальню, она быстро перебрала платья и белье, между делом вздрогнув при виде здоровенного узла шмотья, испорченного в марте подошвами полицейских берцев. Собрав и надев комплект, который признала пригодным, подошла к трельяжу, в три движения нарисовала лицо, сунула в сумку босоножки на среднем каблуке, впрыгнула в уличные туфли и вышла в кухню.
– Я готова, пойдем?
Димитри легко улыбнулся, поднялся навстречу из кресла - и ей пришлось отступить назад по коридору, потому что двигался он очень быстро. Проходя мимо вешалки, она все-таки сдернула ветровку, висевшую невостребованной с прошлого года, и накинула на плечи перед тем как выйти за дверь.
Время было еще не позднее, такси, точнее, таксовавший частник поймался на ближайшем перекрестке просто на поднятую руку, Полина назвала адрес, и через полчаса они уже входили в неприметную серую дверь в одном из дворов в окрестностях Таврического сада. За дверью был небольшой темный коридор и очень тесная гардеробная, в которой можно было оставить ветровку Полины и сумки с уличной обувью. Переобуваясь, они едва не соприкасались локтями.
Коридор выходил в полутемный зал, размерами примерно раза в два побольше той комнаты, где они занимались. Полина вошла первой - и двинулась по кругу вдоль стены, здороваясь со знакомыми.
– Ой, мотылек наш прилетел! Мы ведь уже оплакали тебя...
–
– Ты была в мае в Мансарде, а потом пропала, тебе запретили выходить?
– Ну вот, я тут.
– А это кто с тобой? Выглядит как сааланец. Конвой?
– Мой дорогой, конвой - это у уголовников, а у поднадзорных политических преступников все-таки куратор, так что попрошу любить и не жаловаться.
Ее обнимали, трогали за руки, целовали в щеки и в макушку, ему прохладно улыбались, но он был благодарен и этому, потому что приветствия, смех и маленькие искры живого человеческого тепла летели в воздухе потоком, как лепестки весенних цветов, и вокруг был праздник.
Они заняли место на диване, подвинув кого-то, и некоторое время просто сидели рядом, чувствуя тепло друг друга. Он наслаждался музыкой, видом танцующих пар, светом свечей, горящих на столиках и на стойке с напитками, потом пригласил ее танцевать. После конца танды она посмотрела на него и сказала:
– Мне кажется, тебе неспокойно. Не хочешь что-нибудь выпить?
– А ты?
– спросил он.
– А я не пью вино ночью.
Он все же решил, что хочет бокал местного вина, даже если оно не слишком хорошее, но то ли удача все еще была с ним этим вечером, то ли эта компания знала, где брать приличное вино. То, что он попробовал, было не хуже, чем у него в замке, хотя и несколько непривычного вкуса. К стойке подошла какая-то женщина из тех, что обнималась с Полиной.
– Нравится?
– Да, хорошее, - ответил он, глядя в бокал.
– Да я не про то, - засмеялась она, глядя ему в лицо.
– Тогда - очень нравится!
Оглядевшись, он увидел, что их вокруг уже три, две русых, как большинство местных женщин, и одна рыжая в веснушках, с пронзительно-светлыми серыми глазами цвета льда. У одной из русоволосых глаза были карие, у другой - необычного зеленого цвета, не серо-зеленые, как у Полины, а ржаво-зеленые, как болотная вода. Он поискал Полину глазами - она разговаривала с кем-то из местных мужчин, сидя на диване. Его место оставалось свободным.
– Послушай, офицер, - услышал он откуда-то из-за своего плеча.
– Капитан, - поправил он даму, встретившись с ней взглядом.
– Хорошо, капитан, - улыбнулась она.
– Ты тут по долгу службы, это понятно. Тебе можно приглашать танцевать только ее?
– Нет, любую женщину. Мужское танго я еще не умею танцевать, я вообще танцую только три месяца.
– Мм? Правда? Для новичка выглядело очень неплохо.
Не столько по ее лицу, сколько по волне эмоций, шедшей от нее, он понял, что сморозил какую-то глупость, и невольно поискал глазами Полину. Но ее уже увел танцевать кавалер из местных, седой, как туман, и одетый в черное.
– Спасибо, очень приятно, - улыбнулся он даме.
– А если ее кто-нибудь пригласит, или, не дай бог, она выйдет из зала?
– в вопросе звучала то ли шутка, то ли насмешка, и он решил сыграть того, за кого его приняли - смертного офицера из саалан. Не туповато-послушного, как здешняя полиция, но немного слишком прямолинейного и недалекого.
– Ей только на кладбище нельзя. И умирать не стоит. По крайней мере сегодня. А остальное все можно.
– Тебе точно можно приглашать, кого захочешь?
– спросила она.