Между честью и истиной

Аусиньш Эгерт

В понедельник мы не вышли не только на дежурство. Нас даже не отправили на поддержку в город. Настала наша очередь принимать пополнение, получать новые форменные комплекты, проверять оружие и личные укладки. К этому заодно присовокупили и диспансеризацию. Начали с того, что всех строем погнали на самую банальную флюшку, потом к стоматологам. Новичков мы таскали с собой. Посмотрев на их личные дела, Сержант объявил на построении, что мы попадаем на дежурство в город не раньше десятого октября, а потом попытался высказать свое мнение о подразделении, но запутался в словах.

– Я, - сказал он, - понимаю одну важную вещь и хочу,

чтобы вы ее понимали тоже. Вы здесь все, как и я, отличились так, что единственный шанс вернуть доброе имя - это не просто хорошая служба, а большая воинская удача. Которая службы не отменяет, просто служба должна быть не хорошей, а отличной.

– Это называется штрафбат, - высказалась я из строя.

– Медуница, объяснишь это подробно перед отбоем, - отреагировал он.
– Напра-во. На посадку в автобус марш.

Весь чертов день они домогались до меня с этой чертовой татуировкой, которую я не хотела. Я вяло выворачивалась, не собираясь ни соглашаться, ни объяснять причин. Потом Сержанту полечили зуб, и он слегка неразборчиво пообещал мне вернуться к разговору позже. Вечером я объясняла, что такое штрафные батальоны и как в них попадали. Утром он отправил нас собирать форму на замену и сказал, что вернется через час и чтобы все было готово.

– Мистрис Бауэр...

– Да?
– Полина отцепила от себя малышей и повернулась к подошедшему Сержанту.

– У нас тут проблема. С Алисой. Наверное, это коллизия. Она ведь Охотник. У нас традиция - когда человек первого оборотня убивает, ему татуировку набивают, как знак, что он наш. Алиса... У нее в первый раз все очень сумбурно вышло, и она правильно отказалась. А потом она так... И в шторм еще тоже... И теперь нехорошо выходит ей быть без татуировки. Ты не могла б помочь и объяснить ей, что к чему?

Мистрис Бауэр глянула на сааланца с сочувствием.

– Боюсь, что начинать придется с тебя. И именно с объяснений, что и к чему.

– Не надо объяснений, - вежливо возразил Сержант.
– Мне пресветлый князь лично объяснял все про ее семью и прошлое.

– Ну да, - покивала Полина.
– Объяснял. Про ту часть, которую твой князь видит как значимую и счел нужным тебе рассказать. Но есть и другая часть. И давай сразу оговорим: у вас в подразделении вдова ликвидатора. Как и что между ними было, что об этом знает князь, насколько он заинтересован учитывать наши культурные нормы для таких обстоятельств - это все вопросы вторые. Она не хочет татуировку, потому что ее муж не одобрил бы таких изменений. И для нее его мнение все еще важно. Это не надо пытаться понять и тем более не надо с ней обсуждать. Это надо запомнить, как длину суток и количество лун на местном небе, вот и все.

– Но ведь...
– Сержант тяжело задумался.
– Тогда выходит, что восемнадцать ей было явно даже не в год аварии. А тому уже девять лет. И если она до сих пор выглядит так, то она маг. Иначе это не объясняется. Ну если только ты мне сейчас не объяснишь.

Полина молча пожала плечами, и Сержант понял, что угадал.

– А почему ты не колдуешь? Тебя заблокировали? С ней-то понятно, что ничего не понятно, это дело старших магов, но вокруг тебя-то такого шума нет, а вы подруги, значит, ты тоже маг. Так почему не колдуешь? Блок, да?

– Нет, не маг и не была магом никогда, - спокойно и доброжелательно ответила она.

– Даже не мелкомаг?
– уточнил Сержант.

– Даже не мелкомаг, - подтвердила Полина.
– Обычная смертная, как ты или любой из твоих бойцов, кроме Алисы. Только уже старая.

– Старая,

сказала тоже, - он усмехнулся и покрутил головой.
– Но тогда непонятно, как вы вообще могли дружить?

– Очень просто. Она и замужем была за смертным.
– Полина перевела взгляд куда-то на верхний край забора и стала смотреть за периметр.
– Мы с ним работали вместе. Когда ее муж, а мой друг, нас знакомил, я его спросила, есть ли ей восемнадцать. Он ответил, что есть. Это меня волновало, поскольку мы вместе работали, и я не хотела, чтобы у него были неприятности с законом, хотя любовь - дело такое. Непредсказуемое. А все остальное было их дело. Им было вместе хорошо, до самого дня аварии. Остальное меня касаться не должно, я и не вникала. Он ее любил такой, какой встретил, а я с ней дружила, потому что он ее любил, - она вдруг взглянула Сержанту в глаза и пожала плечами.
– Понятно же, да?

– Конечно понятно, чего ж тут непонятного, - кивнул Сержант.
– А потом он умер на службе, и она пошла отрывать за него головы всем виноватым.

– Примерно так, - согласилась Полина.
– А я решила пойти с ней, просто делала немного другое.

– Что-то противозаконное?
– в вопросе Сержанта не было ни капли осуждения или неприязни, простой человеческий интерес. Так спрашивают, коньяк или водку ты пил в свой выходной.

– С нашей точки зрения - нет. Но на наш взгляд преступное, потому что это неповиновение. А что до закона, - Полина усмехнулась, - у нас говорят, был бы человек, а статья найдется.

– И что это было?
– поинтересовался Сержант.

– Оно и сейчас есть, только без меня. Это торговая сеть товаров и услуг для горожан. Только там не могут купить и продать ни ваши, из контингента присутствия, ни те, кто работает с администрацией империи.

– Жестоко.
– Он качнул головой и посмотрел на нее как-то особенно внимательно.

– Да, - легко сказала она.

– А по тебе и не скажешь.

Женщина пожала плечами:

– И по Алисе нельзя было сказать, пока она сюда не попала.

– Но ты же тоже тут, а с тобой таких проблем нет, - возразил сааланец

– Вот и посмотрим, на сколько меня хватит, - так же легко ответила она.

Сержант вздохнул, отвернулся в сторону, глянул на лес за периметром, посмотрел на Полину снова, печально и осуждающе.

– Зачем ты так с собой и с нами? Тебя тут любят, пресветлый князь Димитри к тебе очень хорошо относится, и школьникам с тобой лучше, и господин граф да Айгит о тебе беспокоится, а ты... Ни себя не любишь, ни нас.

Полина улыбнулась, приподняв подбородок.

– Знаешь, есть такая печальная закономерность: для того, чтобы перестать видеть и понимать, что с тобой происходит что-то плохое или что ты делаешь что-то скверное, приходится поглупеть целиком. А я на это пойти не могу.

– И что же ты понимаешь?
– спросил Сержант - и едва не пожалел об этом. Она перевела на него взгляд, и он вдруг ощутил себя как под прицелом.

– Что у каждого действия есть последствия, - раздельно сказала она.
– И если есть какой-то результат, а особенно не слишком приятный, то причины у него тоже есть. И, как правило, на этих причинах есть отпечатки рук того, кому приехал результат. И что любовь и нелюбовь работают всяко раньше, чем результат приедет. А выражаются они не сами по себе, а через дела и слова. Как выразишь, тот результат и приедет, своевременно или чуть позже. А что ты выражал, знать будешь только ты. Остальные поймут не то, что ты хотел сказать, а то, что сказалось, не то, что имел в виду, а то, что сделалось.