Между честью и истиной
Шрифт:
Димитри вздохнул:
– Продолжай, пожалуйста.
Полина кивнула, не переставая растирать мерзнущие руки:
– Я продолжаю, продолжаю. Мне неприятно делать политические заявления, используя для этого любимые сказки и песни. Мне совершенно не нравится жить в городе, в котором мне вместо музеев предлагают смотреть на виселицы, а вместо цирка - на танцы монахов на площади, довольно скучные, кстати.
Димитри осмотрел палату снова. Совершенно не к чему придраться, вот ведь досада.
– Да, я уже догадался. Но по тебе не было видно, насколько тебе все это тяжело. До этого дня я даже не подозревал...
Полина засмеялась, зябко поводя плечами:
– Так я и показала, что мне тяжело, после всего
Глядя на доски отвратительно чистого пола, Димитри задал вопрос:
– Ты по-прежнему называешь свое поведение дружеским?
Она наконец заметила, что мерзнет, и завернулась в плед, висевший на спинке кровати. На скулах у нее цвели алые пятна, глаза блестели, рот обсох и начинал трескаться.
– Оно, вообще-то, было дружеским с мая. Заметь, что я по своей инициативе показала Айдару то, обо что вы сто пудов расшиблись бы в фарш этой осенью. Не считая уже прочего. Будет желание, сам посчитаешь, я не стану.
Лучше бы это была оплеуха. Конечно, он посчитает. Например, чтобы знать, во что ей обошлось его "авось обойдется".
– Как ты думаешь, ты выживешь?
– Понятия не имею, - усмехнулась Полина.
– Теоретически не должна, антибиотиков тут нет. Но в принципе могу и выжить, если не повезет.
– А если я тебя попрошу меня не бросать?
– спросил князь, глядя в пол.
– А что я теперь-то сделаю?
– она пожала плечами.
– Все уже случилось. Я тебе не могу даже обещать, что завтра не буду ловить чертей по всей этой комнате.
Димитри вздохнул.
– Чего ты хочешь сейчас?
– Хочу я сдохнуть или хотя бы в обморок, - ответила она.
– А просить буду совсем другое. Ноут и вайфай. Впрочем, подойдет и коммуникатор, мой в комнате остался.
– Зачем?
– удивился князь.
– Я сегодня должна была выйти в сеть хоть с чем-нибудь. И если не выйду...
– она не договорила и перешла сразу к выводам.
– Тебе повторение мая не вперлось сейчас никуда. Написав хоть пару фраз, я тебе обеспечиваю люфт до десяти дней по крайней мере с этим. А теперь скажи кому-нибудь, чтобы мне принесли ноут или дали комм, и не мешай мне прикрывать тебе спину. У меня на это не так много времени осталось.
О том, что Полина в госпитале, я узнала после обеда. И сразу выпросилась у Сержанта на полчасика, спросить, не надо ли ей чего-нибудь такого, что она может забыть попросить у медсестер и целителей. Он отпустил вообще без разговоров, сказал передавать пожелания выздоровления и разве что не придал ускорение коленом. В госпитале тоже ко мне не было никаких вопросов ни у дежурных гвардейцев у входа, хотя это был день гвардии да Айгита, ни у постового медбрата, ни у Эрие, которая, поздоровавшись, сразу указала мне нужную палату. Полину отправили в школьную часть госпиталя, что, вообще-то, было логично. Топая по веселенькому коридору мимо нарисованных на стенах щенят, котят, утят и прочего позитивного антуража, я смотрела на номера на дверях и едва не пропустила нужную, потому что она была полуоткрыта. Из нее как раз выходил пресветлый князь. Я остановилась, прижала к груди кулак, открыла было рот для приветствия - и перестала дышать от неожиданности. Потому что он меня обнял. Стоя в его руках и думая, что это нафиг значит и что мне теперь делать, я и не заметила, что не дышу, пока он не заговорил. А когда заговорил, заметила. И порадовалась, потому что от его слов поперхнуться воздухом вообще ничего не стоило.
– Бедные мы с тобой оба, Алиса, - сказал он. И не успела я вдохнуть, как он продолжил.
– Сейчас она нас бросит и уйдет, а мы с тобой останемся тут, совсем одинокие в печали навсегда.
Услышав это, я моргнула. Потом выдохнула и все-таки вдохнула. Это куда же можно уйти из госпиталя, тем более надзорному осужденному? И почему князя это настолько беспокоит? Я успела задаться
Палата была на одного. Полина сидела на постели, еще одетая. Но выглядела она не очень, даже от дверей.
– Привет, ты как?
– О, привет, ты очень кстати - обрадовалась она.
– Дай мне твой комм ненадолго. Потом перегрузишь, мне в сеть очень надо.
– Тебе же сейчас принесут, - обалдела я.
– Не успеют, - отмахнулась она.
– Дай мне комм, будь добра.
Я автоматически протянула ей комм. Она действительно очень быстро вбила пароль, написала в блоге несколько фраз, тихонько чертыхаясь, так же быстро сбросила пароли и отдала мне комм:
– Перегрузи при мне, пожалуйста, чтобы я видела.
Я послушно отключила питание и вынула аккумулятор.
– Что, все серьезно?
– Ага, - кивнула она одними глазами.
– На всякий случай, Алиса. Запомни, что ты очень большая молодец. И все делала и делаешь правильно. Ты обязательно справишься. Просто помни это. Теперь давай лапу, вот так. И прости меня, на сегодня я точно уже не собеседник.
Я пожала ее раскаленную ладонь и вышла из палаты, расстроенная и растерянная. В коридоре перезапустила комм, открыла ее блог и прочитала:
"Извините, поста сегодня и в ближайшие дни не будет. Чуть позже расскажу вам о чудесах сааланских медицинских технологий, поскольку из-за собственного разгильдяйства имею возможность попробовать их все на себе".
17 Рыжие зори
Представителям Академии в крае первый день второго месяца осени запомнился очень неприятным событием. Досточтимая Хайшен собрала в этот день большую встречу и назвала ее темой анализ работы обеих экспедиций Академии. На этой встрече она представила свой анализ легенд и верований, бытовавших в крае, но не стала выступать с речью, а задала ряд вопросов к собратьям по обетам. Вопросы складывались в один, очень неприятный для магов Академии: где были их глаза все предыдущие тринадцать лет? Из открывшейся за последние три недели картины выходило, что в гибели собратьев по обетам, светских магов и дворян саалан, гвардейцев и бойцов из подразделений Охотников были прямо виновны представители Академии в крае. Это если не упоминать того, что пока их конфиденты и собратья шли к недолжному и совершали его, сами они занимались созданием неприятностей наместнику края и доверенному лицу императора.
Дознаватель нашла достаточно жестких и неприятных слов, чтобы доступно объяснить магам Академии, что именно они сделали с репутацией империи и самой Академии и как Аль Ас Саалан выглядит теперь в глазах жителей края. А потом еще напомнила обязательства, которые империя взяла на себя перед жителями края, объявляя протекторат. А после этого начался сущий кошмар: настоятельница монастыря Белых Магнолий принялась выборочно цитировать местные законы, согласно которым решения, реализованные досточтимыми, были не просто преступны, а считались тяжкими деяниями в Новом мире. Карались они даже не смертью, а самым ужасным, что только может произойти с человеком, - лишением свободы без права на хотя бы рабский труд. К концу этого разговора досточтимые были готовы с любой придачей заменить эти несколько часов ужаса на простой человеческий мордобой, несмотря на то, что рука у настоятельницы не была легкой никогда. Закончила Хайшен обещанием спросить с каждого выжившего после этой ночи согласно его личной мере участия в событиях, повлекших за собой шторм, а главное - все, что он нес с собой.