Между честью и истиной

Аусиньш Эгерт

– Чего ждать дальше?
– отрывисто спросил граф.

– Появления подставных совладельцев портала, претендующих для начала на немногое - на право представлять портал, поскольку репутация Полины Юрьевны сомнительна, а возможности ограничены. За правом публичного представления последует и остальное.
– Лейшина крутила в руках пачку сигарет, выбирая момент, чтобы закурить.

– А ваша судьба, Марина Викторовна, вас не беспокоит?
– качнул головой да Айгит.

Правозащитница усмехнулась.

– Для этих, господин граф, я всегда была и останусь пятой спицей в колеснице. Я занималась бесполезным и бессмысленным с их точки зрения делом - попыткой убедить или заставить власть

соблюдать права конкретных людей. Пока Алиса и Полина у вас в Приозерске, я им неинтересна. А потом они просто заменят печать и юридические реквизиты. Потому что так удобнее представлять портал.

– И владеть им, получая прибыль, - Дейвин наклонил голову.
– Но вот в чем дело, Марина Викторовна. Я уже видел ее преемника с нужным письмом в руках.

– Вот как?
– на лице правозащитницы отразилась смесь интереса и обреченности.
– И кто он?
– Марина наконец вынула сигарету и закурила.

– Решение Полины Юрьевны не упростило дела, - вздохнул граф.
– Она выбрала в преемники одного из моих соотечественников. Он уже не студент, молодой маг, но его гарантии были подписаны князем Димитри.

– Понятно, - мрачно сказала Марина.
– Не будем сейчас о наших чувствах, но если она реализует это свое решение, жить ей останется очень недолго. Все, что не сделает болезнь, доделает травля.

– Князь же вызвал ей врача, - удивился Дейвин.
– Нам обещали, что она поправится.

– В этот раз да, - кивнула Лейшина, - но скоро будет следующий, болезнь вернется. И десяти возвратов не понадобится, господин граф, это заболевание справляется с человеческой жизнью быстро и надежно.

– Я понял, - Дейвин махнул официанту бело-голубой платежной картой.
– Спасибо вам за этот разговор, я предупрежу князя.

– И вам спасибо, - сказала Лейшина, поднимаясь.
– Попробуем найти вашего мальчика.

Эту дату я помнила хорошо, день советской конституции как-никак. Но началось все за несколько дней до того. Если честно, сразу после казни Мейрина, но в те дни все так наложилось и завертелось, что я не сразу заметила, что в казарме ко мне поменялось отношение и товарищи по подразделению обращаются со мной, как с хрустальной, выбирая слова и подходя с каждым вопросом как-то особенно аккуратно. Я сперва удивилась, потом решила, что они такие вежливые из-за сентябрьских событий. Я тогда оказалась права несколько раз подряд в довольно стремных раскладах. Учитывая, что князь меня и так вызывал летом довольно часто, саалан вполне могли запутаться, определяя мое реальное положение. А наши, увидев чарр, тоже имели право озадачиться. И в ответ тоже постаралась последить за собой, чтобы не быть вечным источником проблем, а то сколько можно-то. И вот как раз предыдущим днем, шестого, случайно услышала разговор Сержанта и Магды. Речь шла обо мне, поэтому я замерла в закутке, куда забралась покурить, чтобы не выдать себя шорохом, и срочно погасила сигарету о бетон под ногами.

– Такая тихая, - сказал Сержант, - что даже ни одного нарушения, прямо страшно за нее.

– Да будешь тут тихой, - вздохнула Магда, - смертная, ввязанная в дела старших магов от пальцев до волос... хуже и не придумаешь.

– Придумаешь, - отозвался Сержант.
– Да и придумывать не надо. Только это не мой секрет, так что прости. Разве что когда поженимся.

Я усмехнулась про себя, услышав "когда" вместо "если". Значит, они уже сговорились. И это, в общем, дело их, все равно до окончания контракта никто их не поженит и брак не признает, а Сержанту кроме окончания контракта надо еще имя заработать. Но Магда в него в этом смысле верит и, значит, дождется. Нога у меня порядком затекла, но шевелиться было нельзя, а то вышло бы, что я подслушиваю.

Наконец, они ушли, и я смогла вылезти из своей норы. Несколько раз присела, разминая ноги, потом подумала и закурила. Получалось, что, пытаясь всех успокоить, я только напугала ребят. И Сержанта тоже. И даже Магду, хотя ей-то, казалось бы, какое дело. Я подумала и попыталась посчитать, сколько же я не отжигала. Похоже, что с начала августа. Я припомнила один из разговоров с Полиной у нее в кабинете, когда я пришла к ней удивляться, что вчера ребята орали и едва не лезли драться, а сегодня опять шутят, делятся сигаретами и ждут от меня смешных фраз и анекдотов, и она мне рассказывала про групповые роли. Я тогда очень обиделась, узнав, что в своем подразделении я шут, а она мне сказала, что если бы не я, им и друг с другом было бы тяжелее. После отбоя я с полчаса проворочалась, пытаясь понять, как же надо нарушить, чтобы они успокоились. Получалось, что нужно что-то эпическое, после сентябрьских-то подвигов. Отморозок я или кто?

Утром, едва освободившись из госпиталя, пока ребят гоняли на анализы крови и мазки из всех мест, я тихо ушла в донжон, взяла из стойки свой калаш и, улучив момент, вышла за периметр. План был самый простой: пешком до Приозерска, там пара кружек пива в одном из наших придворных кабаков - и домой. Но все пошло к чертям, едва я вошла в дверь пивной. За стойкой сидел Эгерт. Сама не знаю, зачем я к нему подошла и присела рядом. Зачем положила локоть на стойку и оказалась в четверть оборота к нему, тоже не знаю.

Он не стал тратить время на приветствия и прочие церемонии. И даже поворачиваться ко мне не стал, как смотрел в экран на видовой фильм о Вуоксе, так и продолжил смотреть. Вот только я услышала вопрос:

– Ты восстановила гражданство?

– Нет, - сказала я, глядя в стойку.

– Восстанавливай. Немедленно, - сказал он.

Подал бармену купюру, встал и вышел из кабака. Я осталась изучать поверхность стойки. Потом подняла голову и, глядя прямо в вопросительный взгляд бармена, сказала:

– Эспрессо с апельсиновым сиропом, пятьдесят джина и колу. В один стакан, пожалуйста.

Высосав мутноватый коричневый коктейль через соломинку, я наконец ощутила себя в состоянии двигаться, встала и направилась обратно в казарму в премерзком настроении. Вместо того чтобы идти вдоль дороги, а то и по обочине, а потом свернуть к резиденции, я двинула через лес, как только миновала мост через Тихую - сперва чтобы спрямить петлю дороги, а потом что-то развернулась в сторону берега Ладоги и пошла. Голоса я услышала, подходя к нашему учебному полигону. Сперва не придала значения, а потом поняла, что не наши. Наши в этом месте не настолько громкие и без командира подразделения сюда обычно не ходят, а старшего я там не слышала. Потом подумала, а какая разница - наши, не наши. Я же нарваться собиралась. И пошла прямо на голоса. Придя к стоянке, огляделась. Точно не наши. Костерок они сделали, честно говоря, колхозный, палатки... я и не думала, что такие еще бывают. И над костром вместо котелка висело что-то бесформенное. С таким ходили в лес, наверное, мои родители, пока меня не было. Все это было очевидно попячено в каком-нибудь заброшенном садоводстве в районе Лебяжьего. Ничего огнестрельного у них на виду не было.

– Привет, - сказала я.
– Вы кто?

– Твои враги, - ответил мне самый борзый.

Я его оглядела. На вид лет двадцать, ну хорошо если двадцать два, немытый, наверное, с весны, и судя по глазам, коноплю он не курил. Он ей дышал. Наравне с воздухом. И хорошо если только ей. Для укуренного он был какой-то слишком шустрый. Не шустрее фавна, конечно, но позицию сменил вполне пристойно. Девочка из ветконтроля на моем месте занервничала бы.

– А точнее?
– спросила я.