Между двух стульев (Редакция 2001 года)
Шрифт:
– Понимаю: о всаднике с двумя головами! Но, если Вы хотите спросить меня, о каком именно всаднике – из всадников с двумя головами! – Вы говорите, то такого всадника я не знаю.
– Я говорю об одном вполне определенном Всаднике-с-Двумя-Головами, я был с ним знаком раньше… тогда же, когда познакомился со всеми остальными: с Шармен, с Бон Жуаном, с Белым-Безмозглым и другими. И когда они велели мне целовать Спящую Уродину…
– По-моему, Вы просто немножко запутались в образной системе, – загадочно, как Воще Таинственный,
– А то, что я с ума схожу, вот что! Или уже сошел.
– Это не одно и то же, – вскользь заметил Блудный Сон.
– Для меня одно и то же! Потому что события последнего времени – они вообще уже… полный вперед! Я и раньше-то не понимал, где я, а теперь и подавно.
– Да Вы все там же, не надо так нервничать. – Минуты две-три Блудный Сон помелькал молча. – И не надо засыпать и задумываться, так часто, потому что, проснувшись или очнувшись в той же самой точке, в которой Вы заснули или задумались, Вы можете продолжить движение уже чуть-чуть в другом направлении, то есть оказаться в параллельном мире, который, между прочим, все это время тоже эволюционировал… бок о бок с тем миром, в каком Вы находились до этого. То есть фактически Вы в прежнем пространстве и прежнем времени, но на боковой, факультативной скажем, линии… Мне казалось, что Вы должны знать такие вещи.
– Предположим! – плохо понимая Блудного Сона и даже не стараясь понять его как следует, отрезал Петропавел. – Но, если уж мне не выбраться отсюда домой, то я хочу по крайней мере туда, где я был сначала! Где Всадник-с-Двумя-Головами!
– Вот наказание-то… – вздохнул Блудный Сон. – А чем Вас Ой ли не устраивает? Он тоже с двумя головами!
– Ой ли не должен быть с двумя головами, он должен быть Лукой ли! Он из Андерсена. А Всадник-с-Двумя-Головами – это… потому что у Майн Рида есть Всадник без головы вообще и потому что у какого-нибудь другого всадника в мире, следовательно, должно быть две головы… там было все яснее ясного! А тут пойми попробуй – с какой такой стати этот Ой ли оказался вдруг с двумя головами …
– И тут все яснее ясного, – спокойно сказал Блудный Сон. – Просто непривычно немножко. Для Вас.
– Но я не хочу привыкать, понимаете?
– Понимаю, однако сие от Вас не зависит. Вам придется привыкнуть: Вы же здесь, а не там в данный момент. Но, между прочим, та жизнь, о которой Вы вспоминаете, она тоже продолжается… очень недалеко отсюда.
– Без меня?
– Почему же без Вас? С Вами.
– Но я-то здесь!
– Вы так потому говорите, что считаете, будто у Вас только одно существо! Вот и… как бы это выразиться, пользуетесь им одним. Остальные же свои существа Вы бросили на произвол судьбы – и они там,
– Все равно ведь эти жизни… две эти жизни, про которые Вы говорите…
– Пардон, я говорю про гораздо более чем две жизни.
– Неважно, все эти жизни – они же не пересекаются?
– А как Вы тогда попали из одной в другую? Как тогда на траурной церемонии оказался Всадник-с-Двумя-Головами, Ваш старый знакомый? Выходит, что могут и пересечься. И если бы Вы пользовались даже не всеми – хотя бы некоторыми из своих существ, то, попадая с одной линии на другую, гораздо меньше бы удивлялись происходящему там. И не пытались бы наводить там порядок до тех пор, пока вас об этом не попросят.
– А что я делаю… то есть как я веду себя сейчас там, Вы не знаете?
– Почему же не знаю? Знаю.
– Расскажите! Расскажите мне об этом!
– Об этом бессмысленно рассказывать… это надо прочувствовать самому: Вы же там живете – не я! Тут важно только самосознание, самоощущение – все прочее есть фуфло, как сказала бы Смежная Королева.
– Тут так говорит Смежное Дитя…
И Петропавел задумался – впервые за все время разговора. А потом неожиданно для себя отомстил Блудному Сону, причем чисто геометрически:
– Параллельные прямые не пересекаются!
– Вы все тот же… – умилился Блудный Сон. – Кто ж Вам сказал, что они прямые?
– Так если параллельные, значит, прямые? А если не прямые, значит…
– Уроки Воще Таинственного пошли впрок. Ставлю Вам «отлично», – сказал Блудный Сон, скучая где-то далеко в стороне.
– У меня еще только последний вопрос… они там все чем сейчас заняты, пока я тут черт знает во что превращаюсь?
– Музей открывают. Мимореальный Музей Бревна, убивавшего Муравья-разбойника.
Петропавел вздохнул. Действительно, как обидно, что он не с ними! А Блудный Сон вдруг взял да и перестал мелькать.
– Мелькайте дальше! – потребовал Петропавел. Но потребовал тщетно, догадываясь, что так тут лучше не разговаривать.
– Он опять занят беседами с самим собой, наш милый, наш странный Слономоська! – услышал вдруг Петропавел: именно это сообщила Королева Цаца интимно-летевшему-рядом-с-ней Центнеру Небесному – так же, как и все остальные, она не считала факт присутствия Петропавла рядом с ней сколько-нибудь значимым и говорила о Петропавле в третьем лице.
– Философ! – добродушно рассмеялся Центнер Небесный – впрочем, при всем добродушии интонаций слово это прозвучало как «идиот».
– Да, философ! – крикнул Петропавел в два раза громче, чем мог. На крик даже не обернулись.
Что же это такое происходило-то, а? Кажется, на него не просто не обращали внимания – его самым элементарным образом не слышали, словно голос его вообще не сообщал воздуху необходимых колебаний. Возникало впечатление, что он находится под стеклянным колпаком, который изолирует его от окружающих. Один только Блудный Сон каким-то образом сохранял способность к взаимодействию с ним.