Между нами. На преодоление
Шрифт:
8. Сын маминой подруги
Ваш подвиг меня впечатлил...
Ещё издалека завидев стоявшего у подъезда мужчину с цветами, я ощущаю смутное беспокойство. И почему-то неприязнь. Необоснованную, совершенно неуместную и где-то даже глупую. Ну, какая мне разница, что за незнакомцы околачиваются у нашего дома в ожидании своих пассий?..
Я спокойно иду к двери умиротворенная и разморенная вечерней прогулкой. Наступившая темнота пахнет
Когда чужие пальцы дотрагиваются до моего запястья, тормозя перед ступеньками, я рефлекторно выдергиваю руку, крупно вздрагивая. И тут же резко оборачиваюсь, вынимая наушники.
— Извини, что напугал. Я звал тебя, ты не услышала… — виновато улыбается тот самый мужчина с цветами, с интересом рассматривая моё лицо.
А я молчу, в полном недоумении уставившись на него.
— Аделина, — продолжает нахрапом, при этом беззастенчиво изучая мою фигуру, — буду рад познакомиться с тобой поближе. Меня зовут Завен. В жизни ты выглядишь намного лучше, чем на фотографиях. Это тебе, кстати…
Он протягивает мне весьма недурного вкуса букет, а я не перестаю хлопать ресницами в безмолвии. В крови набирает обороты, разгоняясь, злость. Не верю своим ушам и глазам. Делаю шаг назад, увеличивая расстояние и вызывая явное недовольство незваного жениха.
Видимо, мои действия кавалер воспринимает как-то по-своему, полагая, что я смущена и польщена. Списывая на девичью скромность. Потому что улыбается шире и объясняет с некоторой снисходительностью в голосе:
— Я был в «Оазисе», там сказали, у тебя сегодня выходной. Мне не захотелось ждать до завтра.
Интонация с нотками превосходства, мол, зацени, какой я молодец, отрезвляет меня. Я медленно приподнимаю бровь:
— А что так? Цветочки бы завяли, пришлось бы тратиться на новый букет?
Теперь глазами хлопает незнакомец. Расчет был явно на другой сценарий. Типа, обомлею вся, узнав, что счел меня достойной своего внимания и приложил столько усилий. О, да, мне хорошо знакомо мышление подобных мужчин. Ждущих от женщины смиренного благоговения.
Сюрприз! Я уже давно не самый образцовый в этом плане экземпляр.
Пока он, нахмурившись, переваривает мой ответ, я позволяю себе пройтись по нему оценивающим взглядом. Надоело, что меня одну вечно сканируют, словно я кобыла на аукционе.
Что мы имеем?.. Немолодой, седина одолела бoльшую часть шевелюры, взгляд тяжелый, аж до залома между бровями. Ростом совсем чуть-чуть выше меня — и это я без своих бессменных шпилек. Пивной животик. Поплывшие черты. Но зато одет прилично. Цветы, вон, купил красивые. Разговаривает вежливо.
В целом, сойдет, конечно. Если ты в свои тридцать три отчаялась и хочешь замуж.
— Завен, — чеканю безжалостно. — Ваш подвиг меня впечатлил, но спешу огорчить, знакомств не ищу. Я в отношениях. Прощайте.
Даже не стану интересоваться, откуда ему известен мой адрес и где видел фото. У всех мужчин, которые до этого пытались со мной связаться, был один неугомонный информационный источник.
Моя родная мать.
Телефон в руках вибрирует, когда я отпираю дверь. Легка на помине любимая родительница. Оперативно сработано, не прошло и пяти минут, как я отбрила посланного кандидата в мужья.
— Аделина! — гневно сипит в трубку без предисловий. — Ты что творишь! Что значит, в отношениях?! Опять скажешь про какого-то француза?! Чего ты меня позоришь своими выкрутасами, я же уверяла его мать, что ты свободна! Тобой такой солидный человек заинтересовался, а ты хвостом вертишь, будто тебе двадцать! Когда ты уже возьмешься за ум?!
Всё это я спокойно выслушиваю, периодически хмыкая, пока снимаю обувь и пересекаю комнату, чтобы выйти на балкон.
Но клокочущая во мне ярость грозится разлиться за берега. Вот-вот.
— Он ведущий юрист в успешной компании, обеспечен, ни разу не был женат, хочет завести семью. Ты ему понравилась, Аделина! Что ещё надо? Ну что с тобой не так, а?! — продолжает упрекать меня мама в привычной ей экспрессии.
Я пока молчу. Пока — потому что ещё не достигнуто верхнее деление моей выдержки, после которого загорится гипотетическая красная лампочка. Тогда уже меня понесёт, и за последствия я не ручаюсь.
— Аделина! — вновь пытаются воззвать к моей совести на том конце провода. — Так нельзя! Отвергаешь всех, не дав и шанса! Ты же останешься одна, никому больше не будешь нужна!
Плавно опускаясь в кресло-качалку, я закрываю глаза и принимаюсь раскачиваться. Неторопливо, лениво. На контрасте с тем, что творится внутри — пульс частит, отбиваясь в висках, зубы стиснуты до предела, а напряжение в теле изрядно зашкаливает.
— Ну что за характер у тебя, Адель?! — мама понижает громкость и переходит в жалобно-скорбный регистр. — Неужели ты не хочешь быть счастливой?.. Артачишься, не даешься никому. Я же стараюсь для тебя! Переживаю! А ты ведешь себя так грубо и неблагодарно…
Я застываю с взметнувшимся в самое горло сердцем. Оно неистово колотится там, мешая дышать. От обиды и боли.
— Мама, — зову я её очень тихо, почти на грани шепота. — Ты отдаешь себе отчет в том, что сообщила совершенно незнакомому человеку мой адрес? А если он маньяк? А если он воспользуется тем, что я живу одна?..
— Это сын нашей Ирочки Юрьевны, Адель, ну что ты такое говоришь…
— Ты осознаешь, что твоя мания навязать меня в жены обретает какие-то нездоровые масштабы? Тебе ещё не надоело меня унижать? М-м? Словно я списанный товар, который надо уже хоть кому-нибудь втюхать. Прими, что я довольна своей личной жизнью!