Между нами. На преодоление
Шрифт:
— Ну, что, месье «Ruinart Brut Rose», настал Ваш звездный час, — торжественно объявляю тому самому «французу» и вытягиваю бутылку, — уверена, Вы заставите меня жмуриться от счастья.
Не церемонясь, разрываю розовую фольгу с вершины, поддев ногтем, откидываю её и начинаю оттягивать мюзле. Фиксируя пробку большим пальцем правой руки, выверенно поворачиваю её, левой — придерживая дно. Аккуратно, с хирургической точностью.
И мои старания вознаграждаются плавным выходом последнего барьера. Чпок. Благородный мелодичный звук. Обожаю. И струящийся следом дымок.
После смерти папы на
Ведь Аделина у нас всё умеет. Аделина всё знает. Аделина умница.
По версии матери Аделина не умеет и не знает только одного — как самой надо жить.
Но Аделине помогут. Десятки родных. Это та экспертная группа людей, которым со стороны виднее. И которые всегда наготове: подсказать, дать напутствий и причинить несанкционированное добро.
Хмыканье вырывается из меня непроизвольно.
Наливаю брют в фужер, слегка хищно улыбаясь в предвкушении. И вспоминаю, как Габил, мой шеф, дарил мне этот чудесный напиток на десятую годовщину безупречной службы у него, обещая на пятнадцатилетие удивить «Пайпер-Хайдсик Рар Миллезим». Щедрый мужчина. Жаль, я неблагодарная сучка. Не ценю всех его вздохов… печальных-печальных. С заходами по соблазнению.
С пиететом пригубливаю, позволяя пузырькам беспредельничать на языке, рождая удовольствие от густого вкуса. Богатого. Свежего. Продолжительного. Взрывающего рецепторы нотками цитрусовых, вишни, малины и граната.
Привет, тридцать третий день рождения. Здравствуй, тридцать четвертый год жизни. Вот мы и встретились наедине.
Не спешу пить дальше. Задумчиво склоняя голову набок, наблюдаю за полетом птиц. Кажется, в свободные вечера на всё лето и часть осени я нашла себе потрясающее занятие…
Наверное, старею, предпочитая такой унылый для многих досуг. Не объяснишь же, как давно ты мечтал о покое и уединении, живя в хаосе столько лет!
Стоило ждать так долго, чтобы покинуть гнездышко? Ох уж эта армянская гиперопека… Зато теперь я гордая обладательница ипотечного кредита на однушку в новостройке с перспективой рабства в двадцать лет. А еще… мама была бы в ужасе, но из посуды у меня только ведерко для льда, два бокала и пиала. Я так ускорялась с переездом, мечтая в этот день остаться одной, что совершенно забила на обустройство, занимаясь лишь документами. И теперь смело провозглашаю себя посудным нищебродом.
Когда час назад последняя коробка с пожитками была поднята грузчиками наверх, я расплатилась, закрыла дверь и побежала в супермаркет. Ведерко, бокалы, пиала, взбитые сливки, клубника, лед. Очевидно же, что это набор первой необходимости. Ведь — о, боже, какая чудовищная безалаберность — я вдруг поняла, что никогда за свои тридцать три не пробовала знаменитое сочетание клубники со сливками. А под розовое игристое, что уже охлаждалось в холодильнике, это казалось идеальным!
И вот я тянусь к ягоде, цапнув её за зеленый хвостик и прокрутив в белом облаке, чтобы, вытаскивая, наблюдать спиралевидные волны и остренький кончик воздушной массы. Неторопливо приближаю ко рту, смотря на это дело
Прожевываю.
Резко распахиваю веки. И выплевываю эту гадость прямо в пиалу, вытирая губы. Несочетаемое сочетание.
В общем-то, соблазнительницей мне тоже не стать — вторая неутешительная новость вечера.
Задаваясь вопросом, почему людям нравится тандем клубника-сливки, я торопливо дергаю на себя бокал, чтобы затопить тошнотворную сладость, оставшуюся на языке, но резкое рваное движение становится причиной того, что драгоценная жидкость полностью выплескивается мне на грудь, смачивая свободную футболку и заставляя ткань прилипнуть к коже. А я заторможенно отмечаю вмиг обрисовавшиеся соски, которые тут же затвердевают. Браво.
Одно из преимуществ обитания в одиночестве, как я считаю, это возможность не носить бюстгальтер, чего я категорически не могла себе позволить, живя с братом. Неприлично. Сегодня, выпорхнув на свободу, впервые расчехлилась — и вот сразу такой эксцесс.
Меж тем слащавый привкус никуда не девается. Надо его смыть. И я ухватываюсь за бутылку. Искренне восхищаясь её красочным дизайном. Размышляю-размышляю… перемещаю пальцы ближе к венчику горлышка и, помогая второй рукой, которой придерживаю пузатую часть, отпиваю прямо так. И жмурюсь-таки от счастья.
Хороший день рождения. Жизнеутверждающе прекрасный в романтике долгожданной тишины.
В начале мая вечером всё же прохладно. Поэтому через пару минут я отчетливо ощущаю озноб на груди, к которой неприятно липнет одежда. Заболевать нельзя. Мне теперь пахать и пахать, чтобы тянуть шик самостоятельности.
Приходится с сожалением вставать. С шампанским в руках. И кидать прощальный взгляд на пока ещё светлое небо, которое постепенно мрачнеет, примеряя ночь.
Перед тем как повернуться к входу, я делаю ещё несколько несознательно жадных глотков из горла.
И застываю в изумлении, уловив движение сбоку.
Это единственный минус планировки в здании — открытые балкончики расположены очень близко. В полутора метрах друг от друга. Никакого личного пространства, черт. И прямо сейчас с соседней площадки на меня смотрит какой-то мужик. Цинично. Пристально. С презрительным прищуром.
И понятно — почему. Я тут лакаю, словно профессиональная пьянчуга, наплевав на этикет и манеры.
Пардоньте. Мне сегодня всё можно. Я свободная женщина, в гордом одиночестве празднующая «возраст Христа».
Эта мысль придает бодрости, и с несвойственной мне дерзостью я вдруг салютую бутылкой, еле удержавшись от того, чтобы параллельно подмигнуть. Что называется, гуляй, шальная императрица. Напоследок вздернув подбородок, с надменностью и достоинством королевы вплываю в своё жилище.
И — увы!.. — тут же вспоминаю, что оставила телефон и всю новоприобретенную посуду снаружи.
Твою же мать! А ведь как эффектно ретировалась-то!
Приходится включать покер-фейс и возвращаться.
Волосы плотной стеной отгораживают меня от всего мира, и я не оглядываюсь, чтобы узнать, остался ли там же осуждающий меня моралист. Быстро сгребаю остатки роскошного пиршества и юркаю в дом, не забыв выпрямить спину до хруста.