Мхитар Спарапет
Шрифт:
— Что? — вытаращился Артин.
— Пушки.
— Господи боже, вроде бы мы не в Амстердаме и не в Генуе.
— А там что, боги живут? — жестко спросил Бек и внушительно продолжал: — Эта хоромина в твоем дворце, Пхиндз-Артин, с сегодняшнего дня принадлежит достойному уважения варпету Врданесу и его помощнику Владимиру Хлебу. Люди они нетребовательные. Кормить их будешь всего три раза в день. Утром — жареная курица и масло, в полдень — шашлык из барашка, плов и кувшин вина, вечером обойдутся черным кофе и свежим мацуном. Думаю, Пхиндз-Артин
— Я и вправду не беден, тэр Давид-Бек, но мои караваны должны возить медь в чужие земли.
— В какие? — резко спросил Бек.
— В Тавриз и Константинополь.
— Тавризский шах Тахмаз ячмень для своих коней и воинов купить не в состоянии — ворует в соседних деревнях. Как ты не поймешь, Артин, что шахская казна пуста, подобно марану последнего лентяя? Так знай же: посмевший вывезти из земли Армянской в Константинополь хотя бы единую колючку будет сожжен на костре.
— С кем же мне торговать, тэр Давид-Бек? — недоуменно спросил Пхиндз-Артин.
— Путь наш теперь — в Шемаху. Он пока закрыт, но скоро откроется. Там будут армянские и русские купцы. Твою медь надобно переплавить на пушки, а все лишнее можешь продать в Россию. Только туда!
Пхиндз-Артином вдруг овладела такая тоска, словно скончался родной человек. Ограбить его хочет Давид-Бек или все же уплатит за медь? А расходы на тридцать два человека? Кормить такую ораву, да еще курами, шашлыком, вином и маслом! Избави боже! «Разорит меня… Пустит с сумой по свету», — горько размышлял Артин. Однако молчал из страха. Давид-Бек распорядился, чтобы Артин передал Врданесу для работы в мастерской тридцать человек из своей прислуги. Хозяин дома готов был рвать на себе волосы. Неведомо, что бы случилось, если бы в середине дня, покончив с обедом, Давид-Бек не сказал ему:
— Товар твой я буду покупать по цене, которую ты мог получить в чужих городах. За мастерскую и за еду людей моих тоже заплачу. Внакладе не останешься…
Настроение Артина сразу поднялось. Вначале ему показалось, что он ослышался, но, когда Бек обстоятельно объяснил, по какой цене он станет брать у него медь и что будет платить за своих людей, Артин совершенно успокоился и, поклонившись Беку, произнес:
— Ты справедлив, как Христос, тэр Давид-Бек. Всегда могуществен государь, который поощряет промышленных людей и способствует процветанию торговли. Опирайся на купцов, они были поддержкой всем тронам. Так было и так будет вовеки…
Пхнндз-Артин надивиться не мог энергичности Давид-Бека. Откуда он выписал этих оружейников, как додумался до литья пушек? Радовало и то, что Бек не только не обездолил его, но еще и дал возможность увеличить добычу меди. Теперь можно было открывать новые рудники, создавать новые плавильни. «Хитер Верховный властитель армян, — подумал Пхиндз-Артин и перекрестился. — Ум как у кесаря, долгие ему лета. А этот учитель-персиянин… Ох,
Вместе с Пхиндз-Артином Врданес и Владимир Хлеб целиком отдались устройству оружейной мастерской.
Мастер Врданес оказался человеком крутого нрава, но дело свое он знал. С первого же дня сказал Беку:
— Ты не должен мешать мне, тэр Давид-Бек. В моем деле я сторонних советчиков не терплю.
— Мешать я тебе не стану, а помощь понадобится — проси, всегда окажу.
— На первый случай прикажи-ка Пхиндз-Артину, пускай скидает свой кафтан и работает со мной, как равный.
Бек улыбнулся и согласно кивнул головой.
Тут же снарядили человека в Каварт за котлами. Поблизости от Татева, где с незапамятных времен целое село занималось гончарным делом, нашли огнеупорную глину. Через неделю все необходимое для литья пушек было уже готово. Артин работал наравне со всеми, молча исполнял приказания Врданеса и так же молча сносил его упреки. Врданес временами даже покрикивал на него, если он делал что-то не так. Слуги Артина, тоже ставшие на время чернорабочими, роптали и удивлялись про себя, как их хозяин терпит окрики простого оружейника. Но сказать об этом вслух не осмеливались.
Начали лить первую пушку. Густой дым из горна обволакивал хоромы Пхиндз-Артина, заползал в окна. Пахло противно серой. Лицо Артина почернело от копоти, борода порыжела. Огрубевшие руки, одежда — все покрылось гарью.
Иногда Бек наезжал посмотреть, как идут дела. Когда наступало время обеда, он садился между оружейником Врданесом и его товарищем Хлебом и ел с ними из одной посудины, пил из одной чаши, часто подшучивал над Владимиром:
— Что скажешь, брат Владимир, если мы тебя женим? У Пхиндз-Артина служанки ладные, укажи на любую и, господь свидетель, она твоя!..
— О, этот пузатый Артин собрал таких служанок, что, завидя их, даже старые жеребцы начинают ржать, — вставлял Врданес. И все от души смеялись.
Обычно воду для питья им носила одна и та же служанка. С серебряным кувшином она, словно пугливая серна, входила в заполненную дымом и копотью мастерскую и безмолвно приближалась сначала к Врданесу, но тот всегда подмигивал весело Владимиру и подталкивал служанку к нему:
— Сперва ему, жениху. — И улыбался видя смущение молодого мастера.
Из Алидзора в Каварт ежедневно прибывали гонцы. Мхитар спарапет держал Бека в курсе всех событий, происходивших в стране. Часто бывало так, что телохранитель Бека появлялся в лагере и незаметно вызывал его. И Бек где-нибудь в укромном месте выслушивал возвратившихся из дальних странствий лазутчиков. Одеты они бывали под бродячих гусанов и в нищенские лохмотья, а то рядились цыганами или отшельниками. Но, как ни тщательно изменяли люди свое обличье, Бек тотчас узнавал каждого. Выслушав пришельцев, он щедро вознаграждал их и отсылал с новыми поручениями.