Микаэль Айванхов

Грицанов Александр Алексеевич

В мифологии буддизма сансара означает бытие, которое неизбежно связано со страданиями и перерождениями живых существ. Она противопоставляется нирване — конечному состоянию полного покоя. Мифологический аспект понятия «сансара» выглядит следующим образом: в безначально существующей сансаре есть шесть видов существ — боги, асуры, люди, животные, прета (живые существа на «границе» между мирами) и обитатели ада. Хотя способ существования в этих 6 воплощениях по внешним проявлениям неодинаковый (первые три считаются относительно благоприятными, последние три — неблагоприятными), суть их всех одинакова — страдание.

Вся сансара представляет замкнутую систему: после смерти существа перерождаются или в своей прежней сфере, или в более благоприятных либо в менее благоприятных

сферах в зависимости от совершенных ими поступков: например, тот, кто в этой жизни является человеком, может после смерти переродиться в бога, в следующем рождении — в обитателя ада, затем стать прета, животным, асурой и т. д. Цепь перерождений является безначальной, но она может иметь конец, которым и выступает нирвана. Достичь нирваны в состоянии только люди, поэтому рождение в облике человека считается особенно благоприятным (хотя жизнь богов кажется более счастливой). Считается, что нирвана находится вне системы сансары и не имеет с ней причинно-следственной связи. Тем не менее, мифологические представления буддизма допускают вмешательство (и даже вступление) нирванических существ в сансару.

Идея сансары о родственности всего живого и возможности перехода между его формами становится главенствующей в текстах Упанишад. Смерть, согласно такой идее, не является антиподом жизни, являя собой лишь многократный переход к ее воспроизведению.

Будда говорил: «Странствование (сансара) существ, ученики, имеет свое начало в вечности. Нельзя узнать того времени, начиная с которого блуждают и странствуют существа, погруженные в незнание, охваченные жаждою существования. Как вы думаете, ученики, что больше, вода ли, заключенная в четырех великих морях, или слезы, которые протекли и были пролиты вами, когда вы блуждали на этом широком пути и странствовали, и рыдали, и плакали, потому что давалось вам в удел то, что вы ненавидели, и не давалось то, что вы любили?.. Смерть матери, смерть отца, смерть брата, смерть сестры, смерть сына, смерть дочери, потерю родных, потерю имущества — все испытали вы за это долгое время. И пока вы испытывали все такое, за это долгое время больше слез пролито вами, когда вы блуждали на этом широком пути и странствовали, и рыдали, и плакали, потому что давалось вам в удел то, что вы ненавидели, и не давалось то, что вы любили, — больше пролилось слез, чем вся вода, заключенная в четырех великих морях… Мать, жалуясь на смерть дочери, зовет дорогое имя: Джива! Джива! Ей говорят: Восемьдесят четыре тысячи девушек, все носившие имя Джива, были сожжены на этом погребальном костре. О которой из них плачешь ты?».

С идеями «сансары» и «реинкарнации» тесно связана версия о «перевоплощениях». Согласно одной из версий индуизма, сансара неотделима от признания единосущия индивидуального Я с Я вселенским. Это учение кардинально отличается от библейского. Последнее не только настаивает на трансцендентности Божества, но и утверждает онтологическую нетождественность Творца и творения. С другой стороны, Упанишады, в сущности, не говорят о перевоплощениях личных Я, ибо личные Я — лишь проявления единого Атмана (духовного начала). Атман входит в мир, дробясь на индивиды, с тем, чтобы в конце концов вернуться в изначальное нерасчлененное Единство. Верховное начало является, по словам Шанкары, «вечным зрителем того, что происходит в трех временах (настоящем, прошедшем и будущем)». В этом контексте выявляется существенное различие между индуистским и евангельским пониманием личности.

В христианстве каждая личность (хотя и не является «частицей» Абсолюта, а только — «тварью») обладает безусловной ценностью. Это ясно выражено в притче Христа о Пастыре, взыскующем одну пропавшую овцу (Матф 18:12).

Для индуизма и «Бхагавадгиты» личность, в силу ее тождества с Абсолютом, сама по себе теряет ценность. Этим тождеством фактически сводится на нет сама идея перевоплощения конкретных личных Я, ибо в космических циклах есть только одно действующее Начало: Атман-Брахман.

Согласно же буддизму, личность есть не субстанция, а лишь определенное сочетание дхарм, т. е. только обманчивый феномен. Согласно мнению Розенберга о буддийской теории перевоплощения, «не какая-либо душа

переходит из одного тела в другое или из одного мира в другой, а один и тот же внеопытный комплекс дхарм, проявляющийся в данное время как одна личность-иллюзия, после определенного промежутка времени проявляется в виде другой, третьей, четвертой и т. д. — до бесконечности. Следовательно, ничего, собственно, не перерождается, происходит не трансмиграция, а безначальная трансформация комплекса дхарм, совершается перегруппировка элементов-субстратов, наподобие того как в калейдоскопе те же частицы группируются в новые, более или менее похожие друг на друга фигуры». Из этого, по мысли известного буддолога А. Пятигорского, вытекает идея «об отсутствии памяти как у конкретного живого существа (отождествляемого в буддизме с отдельным потоком сознания) — о начале психического процесса (то есть самого себя), так и у мира живых существ — о начале своего существования».

Типологически буддийское учение о сансаре близко к индуизму: в обеих версиях присутствуют «воплощения» некоего внеэмпирического целого (Брахмана-Атмана или потока чистых непроявленных дхарм). По сути своей, это философские гипотезы, стремящиеся объяснить феномен человеческих судеб.

Евангелие не дает целостно разработанной доктрины о составе человека и его Я. В Христианской церкви существует несколько равноправных концепций относительно природы человека, но единственное, что является для нее безусловным, — это признание за личностью субстанциальной цельности и духовной ценности, ибо она создана по образу и подобию Творца. Об этом говорят слова Иисуса Христа, относящиеся к «малым сим» и «меньшим братьям». Именно ввиду этого высокого статуса личности в христианстве какое-либо включение в евангельское миросозерцание доктрины сансары в ее индуистском и буддийском вариантах вряд ли возможно.

В античной Европе (Диодор Сицилийский, I в. до н. э.; неоплатоники и др.) идея «перевоплощения, реинкарнации» традиционно выступала в формате тезиса о метемпсихозе (греч. metempsihosia — переодушевление).

Классическая традиция античной философии использовала термин «одевания», «облачения» души в тело (Аристотель). Первые спорадические описания воображаемого процесса метемпсихозы можно обнаружить у представителей орфизма и пифагореизма, в учении Гераклита о роковом нисхождении и восхождении душ как не зооморфных элементов — участников круговорота космоса. В облике философско-мифологического допущения, сопряженного с постулатами о нравственном воздаянии и пренатальном знании идей («анамнесис»), учение о метемпсихозе присутствовало в творчестве Платона.

Как видим, Айванхов в своих моделях стремился к органичному соединению западных и восточных подходов к проблеме «перевоплощения», в большей, правда, степени ориентируясь на опыт Европы.

Совершенствование и самосовершенствование человека. Как особо отмечал Айванхов, «следующую мысль вы должны выделить; вы должны помнить о ней каждый день, и я не буду вам всегда об этом напоминать. Многое можете отбросить, но не эту мысль: вы должны каждый день знать, как вы используете свою энергию [12] .

12

Выделено мной. — Авт. — сост.

Работа человека состоит в основном из вытягивания тяжелого материала, отходов, в то время как работа ума позволяет идти прямо к квинтэссенции. Если вы не знаете, как сконцентрировать свои мысли, контролируя и владея собой при этом, направляя энергию к более высоким планам, то все, что вы узнаете в жизни, это горы бесполезно выброшенного продукта.

Поиски этой квинтэссенции делают работу Посвященных очень трудной: ухватить чувство, необъяснимое качество, которое придает вкус и ощущение всему. Это состояние отлично от сознания. Даже если вы владеете всем миром и всеми его богатствами, если вы не знаете о квинтэссенции, которая в уме, вы останетесь пустым, жалким, взбудораженным, неудовлетворенным. Не в количестве вещей находим мы значение нашей жизни, а в их качестве, в квинтэссенции.